Мнение. Защитить гея — защитить себя

Мой троюродный брат убил человека. Могу добавить — бар, несколько пьяных компаний, драка, один в реанимацию, второй в СИЗО. Мужчина умер в больнице через неделю. Мой брат получил срок 12 лет и 35 миллионов компенсации. «Этот мужик к ним первый полез. И вообще он алкаш, двое детей-студентов, что он в этом баре забыл?!» — слышу от своих родственников и путаюсь в мыслях. Мыслей много, одна сквозная — если алкаш, то можно прийти в бар и умереть.

Татьяна Яворская, TUT.BY

В мою юность, 90-е, изнасилования не были редкостью и всеми бурно обсуждались. Хорошо помню разницу в реакции людей: если жертва девушка из обычной семьи — все жалели ее и осуждали насильника, девушка из неблагополучной, а парень «положительный» — сама виновата, не умеет себя вести. Сегодня я не сомневаюсь, что дай толпе возможность судить поднятием руки, а еще лучше анонимно, в последнем случае насильник гулял бы на свободе.

Разговор с Мамой с большой буквы, она усыновила и вырастила до совершеннолетия не одного ребенка и дарит дом новым малышам: «Я оформляла одного мальчика, но решила забрать еще одного. Понимаете, его никто не заберет… Не знаю, как вам объяснить… Он черненький». Мне объяснять не нужно, другим — придется. Потому что «Таня, а напиши, что армянин денег пожертвовал детям. Пусть люди знают, что они хорошие. Я думала, что мои друзья без предвзятостей, пока они не спросили «а чё это за хач с тобой?» Это написала мне месяц назад приятельница, специалист по маркетингу, с кругом общения интеллигентных образованных людей. Всё ли можно»хачам» и «черным»? Мы знаем, во всем виноваты именно они — «понаехали».

Помню, в детстве нашей дворовой компанией делили коробку «свадебных» конфет. Каждому по три конфеты, а один человек должен был получить две. Конечно, это был «чернобылец», парень из семьи переселенцев из Хойников. Он всегда был крайним — свалить вину, кинуть одного, если пора давать деру. По отношению к другим — это было предательство, а с ним можно. У нас как бы до тебя уже все сложилось, и сюда тебя никто не звал.

Дядя потерял правую руку и устроился работать сторожем — «А что он еще хотел? Он же инвалид». Слепая девушка вышла замуж — «Муж заика, ну а кто б нормальный ее взял». Знакомый берет на работу инвалида — «Он и за такие деньги согласен работать». «Нормальные» знают, что с ними можно так. Им всем нужно по жизни хуже, меньше. Чем уязвимее, тем меньше.

«Подождите, подождите, власть поменяется — мы вам это вспомним», — шутят из тех людей, которые хотят ее поменять. Некоторые демократические активисты, знающие права человека наизусть, вдруг забывают о процедурах, справедливом суде, презумпции невиновности в отношении любого арестованного чиновника или милиционера. В каждой такой шутке есть доля мести — можно с вами, как вы с нами, а для остальных у нас будет справедливый независимый суд.

Я видела, как отказываются от книги в подарок из рук белорусского автора, пишущего на русском — «што б вы там ні напісалі, яна на рускай». Мне говорили, все русскоязычные здесь строят российскую империю. Мне цитировали пастора:

«Когда они пришли за евреями, я молчал — я не был евреем», но незаконное и неэтичное поведение власти считали правильным и даже полезным, если это в адрес русскоязычных. Если не «наш», беззаконие с ним можно использовать в своих целях.

Обсуждение таких тем, как геи и Украина, часто убирается со страницы новости и выносится на форум, чтобы не провоцировать разжигание вражды, вводят меня в курс на TUT.BY. Война двух государств равна вопросу, кто с кем спит. Мужчины в отношениях с мужчинами, женщины в отношениях с женщинами. Казалось бы, кому какое дело, но есть люди, которые считают, что за это можно избить.

Михаила Пищевского почти убили. Месяц комы, теперь и на всю жизнь вегетативное состояние. Нападавшего осудили на 2 года и 8 месяцев лишения свободы и 100 млн рублей моральной компенсации. Два дня назад дело направили на повторное рассмотрение по требованию родственников и прокурора, который в свою очередь просит увеличить срок наказания Дмитрию Лукашевичу до семи лет.

Для семьи Пищевских это надежда на более адекватное рассмотрение дела, восстановление справедливости, когда до конца жизни они будут зарабатывать на уход за сыном, а сын — лежать на кровати. Но этот пересмотр может и должен иметь значение для всего общества, если суд, в зале которого родителям кричали «вон отсюда, гомосеки!», изучит-таки, не избили ли Пищевского просто потому, что он гей.

Гей, хач, мент, белорусскоязычный, на дорогой машине или из плохой семьи — правосудие нужно обществу, в том числе для того, чтобы любые наши отличия, особенности и предпочтения не стали причиной расправы или унижения просто потому что они есть. Приговор суда — это, в том числе, ориентир на то, какими должны быть отношения в обществе, на нормы поведения в отношении групп людей, которые нам не нравятся по любому признаку.

Однажды я организовывала мероприятие, среди гостей которого были гей и отсидевший в тюрьме человек. Последний очень просил меня никому не рассказывать о том, что он сидел за одним столом с «голубым», потому что по понятиям зоны это недопустимо. Объяснить, почему понятия зоны переносятся в жизнь в свободном обществе, он мне не смог. Зато подробно рассказал о нормах поведения «там»: «Ну, вот на воле, например, если ты кого-то или тебя задели плечом, то какая принята реакция? Извините, сказать. А на зоне за такое сразу нужно в ответ толкать и спрашивать, что за херня». Там так принято.

В моем школьном классе была девочка-заика, над ней часто издевались. Потом появился новенький мальчик — уделили внимание ему. Дальше одноклассница, брата которой посадили за воровство, и так по кругу почти со всеми — потому что у всех у нас было что-то, что не нравится другим. И высказывать по этому поводу открытую агрессию — так было принято.

Если общество принимает агрессию в отношении геев, то оно принимает агрессию в отношении любого человека. Важен сам принцип — можно или нельзя избивать или унижать человека, если он другой, а к кому его применить — гею, «хачу», инвалиду или «черному» — в таком обществе всегда найдется.

И именно потому, что каждый день находится, в критических ситуациях и бытовых вопросах, очень важно, чтобы белорусское правосудие дало обществу четкий сигнал —нельзя бояться быть избитым просто потому, что ты гей.

Я «заступилась» за геев. Кто-то решит, что за это можно оскорблять. Я знала.