Доктор Курпатов объяснил причины гениальности у геев и лесбиянок
Психотерапевт доктор Курпатов, воодушевленный фильмом «Игра в имитацию», берется пояснить, откуда берутся умные и даже гениальные люди, особенно среди ЛГБТ.
Особенность нашего мозга состоит в том, что он категорически не хочет думать. Это доказано в десятках экспериментов. Ему лень, он ненавидит «напрягаться». Мозг с удовольствием производит ничтожную, по сути, интеллектуальную продукцию: мнения, представления, всяческие фантазии и прочую ерунду. А вот решать многофакторные задачи, концентрировать внимание, осознавать факты, учитывать все обстоятельства дела, сопоставлять, анализировать, подвергать сомнению, верифицировать выводы на достоверность и т. д., и т. п. — нет. Это тяжкий труд, мучительный, а главное, крайне энергозатратный.
Напряжение ума приводит к колоссальным тратам энергии: даже в обычном своем состоянии, без всякого «мозгового штурма», орган, составляющий всего лишь 2% от массы нашего тела, умудряется поглощать 20% его энергии. Просто троглодит какой-то! Так что, если нужно экономить, то мы, конечно, будем экономить на осознанной и целенаправленной работе интеллектуальной функции. Лучше мы помечтаем и посетуем, или киношку посмотрим, на худой конец, но главное — не будем напрягать ум и морщить лоб (тем более что состояние морды лица все больше определяет нашу рыночную ценность).
Этим эволюционно-оправданным принципом экономии — «Не думай!» — руководствуется подавляющее большинство людей. А что такое «подавляющее большинство»? Это столп всякой демократии.
Всякая демократия — это сложные отношения меньшинства и большинства. Причем «меньшинство» — это не то, о чем, скорее всего, вы подумали, а меньшинство думающее (наверное, его даже можно назвать «элитой»). Это думающее меньшинство всегда стремится к власти — фактической или символической — над прочими умами. Но вовсе не для того, чтобы нести им «доброе, чистое, вечное», а лишь для того, чтобы обосновывать эту свою собственную власть. Ведь, к сожалению, в отношениях Господина и раба просто нет другой ценности. И неслучайно во всем мире элита считает недумающее большинство — то самое, «агрессивно-послушное» — клиническими идиотами. Вопрос лишь в том, как использовать эту «послушность», чтобы направить соответствующую «агрессию» куда следует. Но это уже дело техники, точнее, пропаганды — тут даже идиоты справятся.
Посмотрите хоть «Карточный домик», хоть «Службу новостей», хоть преждевременно закрытого «Босса» — везде элита борется сама с собой, а вовсе не за умы какого-то там избирателя. Причем указанные сериалы производятся в стране, считающейся главной демократией мира. А какими бы они были, снятые так же, но, например, о нас или о политической элите Ирана, или про ту же Грецию? Даже страшно себе представить. Отдельным зрелищем было бы, конечно, кино про Европарламент и ФРС, но такого сценариста еще долго не сыщется. И дело не в том, что в этих произведениях масскульта «все правда» (в них как раз-таки умело и красиво врут). Дело в универсальности внутренних пружин, в общем механизме современной власти — как и почему одни умы побеждают другие в борьбе за власть.
Иными словами, умы недумающего большинства — это, в данном случае, вовсе не поле брани, а лишь трофей, достающийся победителю. И это, возможно, самое главное, что следует понять.
***
Я не настаиваю, но допустим, что мы все-таки согласились с предыдущим тезисом. Мол, да, мир делится на умных и дураков, умные сражаются друг с другом за Железный трон (несколько Железных тронов в разных частях света), а дуракам отводится роль платной массовки, которой модераторы время от времени показывают табличку «Аплодисменты!».
Очевидно, что элите категорически наплевать, каково фактическое наполнение мозгов несчастного плебса. В конце концов, он все равно не думает, а потому усвоит все, что ему скажут. Расскажешь плебсу, что он живет в советском раю, и плебс в это поверит. Расскажешь, что джамахирия — единственно справедливый способ мироустройства, и плебс будет счастлив. Наконец, можно ведь и про права человека начать рассказывать, про демократию… Поверит, сто процентов!
Короче, не важно, чем именно прогружается мозг большинства, важно то, что происходит в мозгах у соответствующей элиты. Но это-то и является сакральной тайной, скрытой за семью печатями. Узнать эту тайну нельзя, ее можно только реконструировать, принимая в расчет исключительно то, что власть фактически делает, и категорически отбрасывая все то, что она при этом нам говорит. Впрочем, есть риск, что, приступив к подобной реконструкции, вы внезапно обнаружите себя борющимся за Железный трон… Посему категорически советую оставить эту затею прямо на старте.
К тому же история знает немало случаев, когда за семью печатями не скрывалось вообще ничего, кроме неуемных личностных амбиций, так что и эти — «элитарные» — мозги не следует переоценивать. Важно опять-таки не содержание идеологии, а сама конкурентная среда в конкретной элите — от этого зависит успех (или неуспех) соответствующей социальной общности.
Проведем мысленный эксперимент. Допустим, что в некоем социуме одновременно народилось достаточно большое количество хороших мозгов, способных вступить в конкретную борьбу за власть. Что бы там ни было в этих мозгах, выбор будет происходить между хорошим и лучшим. В конце концов хорошие (а тем более лучшие) мозги смогут обеспечить себе долгое царствование, что для плебса, любящего стабильность, само по себе уже неплохо. Если же — и это второй случай — в конкретном социуме с мозгами полный швах, то в борьбу за власть вступят идиоты с дебилами, и выбор пойдет уже между плохим и ужасным. То есть, подведем нехитрый итог нашему мысленному эксперименту: чем больше хороших мозгов в конкретной цивилизации (культуре, государстве или даже корпорации — берите любую социальную общность, правило будет работать одинаково), тем ей лучше.
Но оставим мысленные эксперименты и обратимся к суровой правде жизни. То, что весь наш мир благополучно катится в тартарары, я полагаю, уже ни для кого не секрет. Брейвики стреляют в кого попало и пишут манифесты, Уолл-стрит окончательно запутался в собственных финансовых инструментах, Венгрия городит заборы, а в центре Европы люди задыхаются в рефрижераторах, бедный Китай является локомотивом и надеждой мировой экономики, боевики ИГИЛ тысячами вырезают неверных и рушат культурное достояние, Трамп в лидерах президентской гонки и вот-вот возглавит ведущую сверхдержаву, а в Египте одна военная диктатура сменяет другую и каждая, последовательно, признается мировым сообществом.
В общем, всемирная бахтианская карнавализация налицо, а следовательно, есть какая-то системная ошибка в формировании конкурентной среды для элитарных мозгов.
***
Мы никогда не узнаем, что было в мозгах, например, у Ленина, Рузвельта, де Голля или Черчилля, но можно с уверенностью утверждать, что мозги это были неплохие и формировались они, судя по всему, в чрезвычайно конкурентной среде. Той самой, что параллельно и по тем же самым причинам — безумной конкуренции — породила ядерную физику, генетику, сборочный конвейер и телевизор. Но с чего это вдруг на рубеже XIX и XX веков случилось такое обострение мозговой конкуренции? Ответ будет неожиданным, а поэтому закрепитесь, пожалуйста, на стуле как следует.
Итак… все дело в сексе. Точнее сказать, в его проблематизации, которая как раз на рубеже указанных веков и достигла своего пика. Само понятие «сексуальность» появилось только в XIX веке, до этого она была вполне невинной, причем именно потому, что оставалась неназванной. Никому и в голову не приходило делать из нее проблему общественного свойства. В веке XVIII статус любовницы при французском королевском дворе был по существу благородным титулом, а граф Орлов слыл в глазах современников бесстыдным… везунчиком. Да, какие-то моралисты всегда находились, что-то там говорили про «нехорошее», «грех», трясли, надо полагать, религиозными текстами, но в целом нравы были те еще — под стать нашим: голые телеса на аватарках — и пусть себе обзавидуются.
Именно XIX век превратил «секс» в страшную проблему. Девушки, скованные нарочитой целомудренностью, забились в падучих и обмороках, юноши стали пачками кончать жизнь самоубийством, страшась слепоты, слабоумия и ссыхания спинного мозга — «неизбежных» последствий мастурбации. Да что там говорить о значительности этого запрета, если даже за невинную, по существу, классификацию сексуальных девиаций, впервые опубликованную лишь в 1886 году (тогда только и появились «мазохизм», «садизм», «вуайеризм» и т. д.), всемирно известного и всячески заслуженного профессора Рихарда фон Крафта-Эбинга подвергли научной анафеме и прочей обструкции за «непристойное поведение».
Так или иначе, но общественный запрет на секс и рост числа качественных мозгов — это не банальное стечение обстоятельств.
***
Если верить нейрофизиологам, лобные доли окончательно формируются у нас только к 25 годам (кто-то говорит, что и в 21 они уже ничего, но это детали). Дело, конечно, не в лобных долях как таковых, а в их прогностической и тормозной функциях. Именно лобные доли отвечают в нашем мозге за формирование стратегических планов, с одной стороны, и торможение всяческих социально неприемлемых импульсов, с другой. Если бы я был фрейдистом, я бы сказал, что Супер-Эго находится именно здесь — в лобных долях. Но я не фрейдист, и про секс мы сейчас будем говорить тоже исключительно в нейрофизиологическом ключе.
Поставим еще один мысленный эксперимент. Возьмем молодого человека, который, по причине своей половозрелости, испытывает массу известных влечений. Но в одной ситуации ему удовлетворить это свое желание не составляет никакого труда, а в другой — напротив, почти что совсем нельзя, потому что «совестно», «зазорно», «неправильно» и вообще «волосы на руках вырастут». В каком из этих двух случаев лобные доли юноши испытают наибольшую нагрузку? А следовательно, будут тренироваться, расти, так сказать, и составят, в конечном итоге, неплохую конкуренцию другим мозгам в борьбе за власть — хоть фактическую, хоть символическую…
→Фильм о гее Алане Тьюринге «Игра в имитацию» получил «Оскара»
Не буду никого больше мучить: конечно, чем меньше разрыв между пубертатом и регулярной половой жизнью, тем, в среднем, меньше у этого мозга шансов на победу. Впрочем, если все мозги поставлены в этом смысле в равные условия, то (и мы возвращаемся к нашему мысленному эксперименту №1) происходит лишь общее снижение уровня конкурентной борьбы — качества, будем так говорить, сражающихся в ней мозгов. От выбора между хорошим и лучшим, что мы наблюдали в начале прошлого века, мы уверенно переходим к борьбе плохого с ужасным — на рубеже прошлого и нынешнего.
Причем это тенденция мировая, о чем со всей очевидностью свидетельствует «Игра в имитацию» — фильм, посвященный одной из ключевых гей-икон и самому настоящему гению Алану Тьюрингу (сыгранному к тому же другой иконой — Бенедиктом Камбербэтчем).
***
Конечно, гомосексуальность и гениальность сами по себе никак не связаны. Мозг стимулируется парадоксами, а не половыми органами. Сексуальная ориентация Алана Тьюринга, как и любого другого гея, не была вызвана соответствующей «пропагандой» (хотя бы потому, что ее тогда точно не было). Он таким или родился, если придерживаться генетической версии, или сформировался, если следовать версии поведенческой. В любом случае, ему точно это не внушили, он это знал. Знал, потому что ему фактически нравились представители его пола и именно они вызывали в нем совершенно очевидное ему — Тьюрингу — сексуальное влечение. Но существовавший в обществе запрет на сексуальность и суперзапрет на гомосексуальность транслировали ему парадокс, известный нам по старому и в меру неприличному анекдоту «жопа есть, а слова — нет».
А потому мозг Тьюринга, ровно как и мозг Уайльда, Витгенштейна, Фуко, Барта (огласить полный список нет никакой возможности), с подросткового возраста был вынужден решать сложную — почти математическую — задачу: как такое может быть, что то, что кажется мне таким прекрасным, является на самом деле столь грязным и постыдным? Еще раз: его лобные доли оказались перед неразрешимым и по существу — не удивляйтесь — глубоко научным парадоксом: как согласовать то, что реальность одновременно такова и не такова?
Конечно, далеко не все, натренировав свой мозг подобным образом, превращаются в дешифраторов нацистской «Энигмы» или во что-нибудь еще столь же прекрасное. Но, по крайней мере, такой шанс у них есть. Более того, если «запреты» в культуре формируются не абы как и не черт знает кем, а целенаправленно и осмысленно, то для подобных эффектов, я надеюсь, даже не обязательно быть геем. Когда силою внешних обстоятельств мозг поставлен перед необходимостью неустанно решать подлинные головоломки, когда он бьется над ними, фактически трудится, вы и без всяких сексуальных девиаций получите «машину Тьюринга», «тест Тьюринга», да и вообще самого великого и замечательного Алана Тьюринга.
Однако, если верить создателям беззубой, поверхностной и откровенно глупой «Игры в имитацию», дело вовсе не в этом умопомрачительном труде и не в этом уникальном интеллектуальном навыке решения неразрешимых по существу задач. А в том, что мы, мол, должны холить и лелеять в себе некую свою эфемерную «особенность», «уникальность» и «непохожесть на других»… С какого перепугу?! По каким таким механизмам это сработает? Как это разовьет интеллект? На эти — вполне, надо признать, закономерные для байопика — вопросы авторы фильма почему-то не отвечают. Хотя им и не нужно — в рамках всеобщей толерантности к глупости вполне достаточно просто производить бессмысленный псевдогуманистический шум. Причем это настолько в тренде общего маразма, что за такой, извините, сценарный «шедевр» киноакадемия присуждает автору «Оскар».
На смену «машине» и «тесту» пришла «пропаганда Тьюринга», от которой, право, очень хочется съесть яблоко, начиненное цианидом.
