История любящей мамы, которая приняла ребенка-трансгендера, а не «общественное мнение»
Белоруска Татьяна до сих пор путается в местоимениях, когда говорит о своем ребенке. Двадцать лет назад она родила девочку — Дарью. Три года назад ее дочь призналась, что ей нравятся девушки, потом сообщила, что чувствует себя мужчиной и собирается сменить пол. Уже год он посещает городской центр пограничных состояний, где работает с психологом и сексологом, а Татьяна привыкает к тому, что у нее сын — в джинсах, коротко стриженый Евгений.
Принять такое решение ребенка матери сложно, но для себя она определилась: поддерживать Женю во всем. «Я не хочу ломать ему жизнь, — говорит она. — Я только не понимаю, зачем ему все это?»
Татьяне чуть за сорок, она музыкант. Евгения, тогда еще Дашу, родила в 24, говорит, было неважно: мальчик появится на свет или девочка. Главное — здоровый малыш.
— Я и сейчас к нему отношусь так — это мой ребенок. Остальное — юридические нюансы. Изменится паспорт — официально будет сын. Меня больше волнуют медицинские сложности.
«До операции Жене придется пить гормоны, организм начнет перестраиваться, полетит эндокринная система, но я не хочу, чтобы он портил себе здоровье, — не скрывает опасений мама. — Это только со стороны я кажусь прогрессивной и понимающей. На самом деле мне нелегко, но я бодрюсь, не хочу ломать человеку жизнь».
Жене исполнилось 19, когда он сказал маме, что настроен сделать операцию и стать парнем. Каминг-аут случился без криков, слез и лишних объяснений. Татьяна за чем-то вошла в комнату, ребенок почему-то с порога все выпалил.
— Я ответила: «Я в курсе».
В отличие от многих транслюдей Жене повезло. Для большинства парней и девушек признаться родителям в своей гомосексуальной ориентации или желании сменить пол — пытка. Равно, как и для их матерей и отцов принять такую информацию.
— Я и сейчас плачу, когда вспоминаю ту девушку, — приводит случай из своей практики украинская правозащитница Анна Медко. — Мы встретились случайно, запястья обеих ее рук были перевязаны бинтами. Я еще спросила, как можно так одинаково пораниться. Оказалось, мама категорически не приняла ее каминг-аут, сказала: «Грязная лесбиянка». Представьте, что пережила эта девочка. Ей и так непросто, а тут еще и самые близкие отворачиваются.
Анна программный ассистент «Терго», организации, одно из главных направлений деятельности которой — работа с родителями ЛГБТ-детей. Они проводят лекции и семинары помощи для матерей и отцов из Украины, приезжают к ним и белорусы.
→В Минске также есть группа помощи родителям ЛГБТ.
— Наша инициатива «Идентичность и право» появилась два месяца назад, — рассказывает правозащитница Наталья Маньковская. — Мы поддерживаем людей, пострадавших от преступлений на почве ненависти, защищаем права трансгендерных людей. Кроме того, если родные и близкие ЛГБТ обратятся к нам за консультацией, мы также поможем.
«Умные» люди подсказывали: посади ее на голодный паек, ничего не покупай, а то разбаловала»
Татьяна обошлась своими силами. Сейчас, вспоминая о том вечере, она слегка улыбается.
— Тогда скорее у Даши случился шок: «Мама, откуда ты знаешь?». А я не знаю откуда, почувствовала, наверное, — возвращается к теме собеседница. — Когда Даше было 16 или 17, она призналась, что ей нравятся девочки. Точнее спросила, как бы я к этому отнеслась. Я рассудила так: если это дурость, она пройдет. Мне встречались девушки, которые играли в гомосексуальные отношения, им нравилось быть не такими, как все. Проходил год-два, они встречали парня, выходили замуж, и все становилось на места. А запрещать? В этом возрасте сложно что-то запрещать человеку.
— А как же жесткое родительское «нет»?
— Зная характер своего ребенка, насильное табу — слова на ветер. «Умные» люди подсказывали: посади ее на голодный паек, ничего не покупай, а то разбаловала. Для меня это не довод, деньгами ничего не решается. Все равно, окончив университет, она пойдет работать и сделает по-своему.
Чтобы девушке стать парнем, одного «хочу» недостаточно. Уже год Женя состоит на учете в городском центре пограничных состояний, где работает с психологом и сексологом. Позже к этому списку добавятся эндокринолог и другие специалисты. Решать его судьбу будет комиссия из 15 человек.
Если они поставят диагноз «транссексуализм», Евгений сможет сменить паспорт, пройти гормональную терапию, получить разрешение на операцию.
— Жене к тому моменту будет где-то 24, — Татьяна уже все посчитала. — Это более сознательный возраст. Если все это дурь, то к этому времени она пройдет, если нет — он укрепится в своем решении.
В центр на встречи со специалистами ходит и Татьяна. Говорит, врачи шутят: редко к ним попадают настолько спокойные мамы. Многим стыдно за детей-трансгендеров, они боятся того, как отнесутся к такой новости близкие, соседи, друзья.
— Не раз, рассказывали мне медики, в их кабинете звучала фраза: «Как только дадите моему сыну (дочери) „добро“ на операцию, он тут же собирает вещи и убирается из дома. Не нужен нам такой ребенок!»
— Многие родители, которые приходят в «Терго», надеются, что мы сможем вылечить их ребенка, — продолжает Анна Медко. — Но встреча за встречей в их сознании что-то меняется. Они начинают принимать своих дочерей и сыновей такими, какие они есть. Запомнилась мама, которая год молчала на всех встречах. А потом мы приехали в Винницу, и кто-то из ребят обмолвился, зачем такие родители, которые меня не понимают. И тут ее как прорвало. Она стала объяснять, как тяжело в этой ситуации родителям.
— Мне тоже неспокойно, — говорит Татьяна. — Вчера знакомая сказала, что своим «добром» я обрекла ребенка на одиночество. Мол, он не женится, у него не будет детей. Я понимаю: в нашем обществе, да и за границей к транслюдям относятся насторожено, но если еще и я окажусь против, ситуация только ухудшится.
«На первом курсе университета он уже всем представлялся Женей»
Татьяна решила не торопить события. Были мысли: «Может, это моя вина?». Мать-одиночка, растила ребенка без отца, вот Женя и занял пустующую нишу в семье.
— Даша всегда была пацанкой, надеть платье — это только для фотографии. С девочками она особо не контактировала, зато до периода полового созревания у нас дома всегда собирались друзья-мальчишки, — продолжает мама. — Позже ребята стали понимать — это девочка и к ней нужно относиться как-то по-другому. И она оказалась сама по себе. Мне сложно сказать, что в этот момент творилось в голове моего ребенка, он скрытный человек. Нравилось ли Даше ее тело? В какой-то момент она сильно похудела, чтобы пропали все округлости. Гантели у нее есть, занимается.
Откуда взялось имя Евгений, мама не знает.
— К новому имени он пришел раньше, чем рассказал мне о смене пола, — говорит Татьяна. — На первом курсе университета он уже всем представлялся Женей. Ребят это не смутило, а некоторые педагоги даже в журнале себе пометили: Евгений. Я не ожидала, что профессура воспримет это нормально. «Как вам удобнее, чтобы я к вам обращался? — спросил как-то сына педагог на экзамене. — Евгений? Хорошо». Конечно, кто относится с издевкой, мол, паспорт поменяешь, тогда и поговорим.
Маме перейти на новое имя тоже сложно: «Раз через два называю Дашей».
— Многие не понимают, ну почему у тебя не получается? — собеседница повышает голос. — Да потому что я 19 лет знала ее Дашей! Беда в том, что он болезненно реагирует на такие мои ошибки. Не дай Бог при гостях скажу: «Даша, иди, чайник выключи». Сразу — фр-фр-фр.
«Вряд ли на нашей эстраде есть будущее у группы, где фронтмен — трансгендер»
Женя и мама живут в одной квартире с бабушкой. Женщина так и не смогла принять внука. Как-то они с братом Татьяны избили Женю. Без объяснений, просто хотели, чтобы знал свое место.
— Они в очередной раз поругались на этой почве, — продолжает мама. — Мой брат зашел в Женину комнату и стал его бить. Я не знаю, что переклинило у него в голове. Была милиция, мы сняли побои, но заявление потом забрали. Договорились с матерью, что разменяем квартиру, но нас обманули. Мы продолжаем жить вместе. И если я с ней еще хоть как-то по бытовым вопросам общаюсь, то с Женей они вообще не разговаривают.
Сейчас у Евгения своя рок-группа — четверо парней.
— Когда он собирал ребят, представлялся новым именем. И очень долго волновался, как он все им расскажет. Не помню подробностей, но ребята узнали сами и все спокойно отреагировали. Вот только вряд ли на нашей эстраде есть будущее у группы, где фронтмен — трансгендер. Надеюсь, я ошибаюсь, потому что на сцене мой ребенок великолепен. Он поет с 4 лет, закончил «музыкалку» по классу фортепиано, сам освоил гитару и ударные.
Есть те, кому Женино желание не нравится. До сих пор на концерты приходят старые знакомые и кричат «Даша, привет», когда артист на сцене.
— Но зачем? — не понимает Татьяна. — Хотят задеть?! Конечно, ему больно и обидно. После того как он сделал каминг-аут в «ВКонтакте», на него просто посыпалась череда негатива. «Ты с ума сошел?», «Это дурость!» — и это только то приличное, что можно озвучить.
Татьяна же, наоборот, гордится своим ребенком. Правда, тут же шутит: ребенок в это не очень верит.
— Школу он окончил с баллом выше девяти, — перечисляет она Женины заслуги. — Во время учебы постоянно участвовал в городских, областных и республиканских конкурсах и олимпиадах по русскому языку и литературе. Без репетиторов поступил в университет на бюджет. Иногда мне кажется, он идет по этой жизни, как танк, выжимая все из нее.
— Нет страха, что лет в сорок Женя вам скажет «почему ты меня не остановила»?
— Мамы всегда и во всем виноваты — это такая материнская карма. Я, когда об этом думаю, вспоминаю такой момент. Я воспитывала малыша одна, финансовое положение было тяжелое, выкручивалась как могла. Ребенок рос в нормальных условиях, но Даша мне долго вспоминала ту юбочку, которую я перешила из своей юбки. Одноклассники из-за этого над ней посмеивались. Да, я понимаю, Жене было больно, и мне сложно ему объяснить, что, возможно, эта юбка была моя любимая. И на тот момент я сделала все, что смогла. Не знаю, как точно ответить на данный вопрос. Я люблю своего ребенка — и это главное.
