Владимир Соловьев о гомосексуалах: странные мужики непонятно откуда заводят себе детей

На творческом вечере Владимира Соловьева в Минске было драматично. Господин в черном пальто вызвал на бой гомосексуалистов и журналистов, европейцев и суррогатных матерей, Жириновского и американцев, украинцев и мигрантов — и объявил свою победу еще до того, как те успели явиться на поле битвы.

Большой, Алена Весельчак

О гомосексуализме

Что делать, если Господь оказался страшным шовинистом? Что с мужиком не делаешь, а он, сволочь, не беременеет! Нет, я понимаю, что на него можно в суд подать за это. Был же один еврей, который в Израиле подал на Господа Бога в суд. Не очень умно.

Но ведь американцы говорят: «Нет-нет, пусть это будет называться семьей». Почему семья?

Если я вижу козла, я же не называю его коровой. Потому что он козел. Если вижу осла, то говорю, что это ослик — а не мишка косолапый. Даже если он хочет им быть.

Если это мужчина — то мужчина, если это женщина — женщина. Если они живут вместе, то это семья.

Господь так распорядился, чтобы у них появлялись детки. А тебе говорят: «Вы не демократы, получается».

А меня вообще Господь обидел: я думал, я два метра ростом, блондин, голубые глаза — подхожу к зеркалу, вижу, ложь.

«Нет, у гомосексуалистов должно существовать право быть семьей со всеми вытекающими последствиями». Ну, Господь не дал! «Пусть они усыновляют детей». Но это же не категория «пусть». Дети, это что — товар? Заметьте, какая тенденция: какие-то странные мужики непонятно откуда заводят себе детей.

О суррогатном материнстве

Если у ребенка была суррогатная мать, он сталкивается с предательством в самый первый момент своей жизни.

Ребенок стал товаром.

Вы вдумайтесь, этих детей, как правило, несколько, и заказчик выбирает удавшегося. Но это же живая душа! Это чистой воды богоборчество. И когда это богоборчество приобретает политический вид и начинает в виде либертарианской идеи кричать: «Это есть свобода, так должно быть!» — то люди сначала смотрят, а потом у тех, кто религиозен, мощной волной идет отторжение — и вот у нас получается радикальный ислам.