«Тусовки в Беларуси поставили для меня высокую планку»: как живут ЛГБТК-люди в эмиграции
После 2020 года жизнь беларуского ЛГБТК-сообщества сильно изменилась: активисты уезжали, организации прекращали свою работу или релоцировались, пострадавшие от дискриминации и преступлений ненависти не могли защитить свои права. Небезопасность и экономический кризис заставили многих задуматься об эмиграции. Мы поговорили с несколькими ЛГБТК-людьми, которые покинули Беларусь, об их опыте адаптации на новом месте.
Нико, 25 лет, Вильнюс
До 2020 года в Минске было много возможностей для ЛГБТК-людей: вечеринки, шибари и другие кинки-движухи, киноклубы, арт-кружки, разнообразные воркшопы и лекции. Потом это стало исчезать, уходить в подполье.
После 2020 я почти ни на какие мероприятия не ходила – невозможно было реалистично оценить риски и потенциальные последствия. То, что сегодня кажется безопасным, завтра может всплыть в совсем не безобидном контексте.
“Я не могу влюбиться вот так, в специально предназначенном для этого месте”
Я стала проводить больше времени онлайн: знакомилась в Tinder и Pure, потом ходила на свидания. Сейчас, после нескольких лет использования приложений для знакомств, стало ясно, что я не могу влюбиться вот так, в специально предназначенном для этого месте.
Использование Tinder и Pure было скорее вынужденной мерой, которая была нужна, чтобы продолжать видеть других-квир людей в условиях небезопасности.
В целом, основными поводами для встречи вплоть до моего переезда были все же локальные тусовки у кого-то из моих друзей дома. У меня не было сил на знакомства и исследования нового, поэтому думаю, что мне очень повезло иметь вокруг горячо любимых людей из сообщества.
Когда я еще думала про переезд, знакомая говорила:
«Переезжай, познакомимся с организаторами Baltic Pride, сходим на местные тусовки, сделаем что-то крутое».
Но вот я переехала — и почти никуда не хожу. У этого несколько причин: и отсутствие энергии, и необходимость заниматься всякими бюрократическими вопросами, и учеба, и ощущение себя в неком промежуточном месте между сообществами. А еще тупая холодная зима – я правда думаю, что весной будет лучше.
Я почти ничего не знаю о локальном ЛГБТК-активизме: во-первых, не позволяет языковой барьер, во-вторых, я не ощущаю себя частью литовского квир-сообщества. У нас нет общего опыта, наши проблемы и потребности сильно различаются, что нормально: мы выросли в абсолютно разных контекстах. При этом не могу сказать, что участвую в мероприятиях беларуской диаспоры.
У беларусок в Вильнюсе есть возможность найти бесплатную площадку для своего мероприятия, в том числе квирного. Сейчас у меня нет желания и сил этим заниматься. Я учусь в университете и решаю всякие бытовые вопросы, и это отнимает много сил. Но уверена, что это вопрос времени – у меня уже есть пару идей для мероприятий.
То, что, организуют другие, пока не особенно мне откликается. Обычно эти ивенты делают люди более старшего возраста. Они не относятся к квир-сообществу, темы ивентов — тоже не мое.
Мне как квир-человеку почти всегда было комфортно на мероприятиях в Минске
Сейчас, спустя какое-то время, я начинаю понимать, что ЛГБТК-проекты, тусовки и пространства в Беларуси поставили для меня высокую планку для нынешнего восприятия. И речь здесь не только про то, как у нас клево делали тусовки, например, а про то, что мне как квир-человеку почти всегда было комфортно на мероприятиях в Минске, будь то «Петушня» или вышивка вульв на майке.
Сейчас мне сложнее найти такие же какие-то инклюзивные и максимально квировые проекты здесь, в Вильнюсе, да и в других странах.
Но в целом хочется сказать, что после переезда я чувствую себя спокойнее. У меня есть ресурсы остановиться и подумать, что я хочу, что меня окружает теперь, что я хочу, чтобы окружало в будущем. Конечно, я скучаю по Минску и всему, что с ним связано, и «но» здесь не будет потому что я правда скучаю. И пока не знаю, как с этим быть.
Юля, 26 год, зараз у Варшаве
Я з’ехала з Беларусі ў ліпені 2022 года, бо пасля затрымання на антываенным мітынгу больш ніколі не адчувала сябе ў бяспецы. Але насамрэч бяспекі не было задоўга да гэтага.
Думаю, што на адаптацыю больш уплывала мая ідэнтычнасць беларускі, бо я заўсёды абірала месцы, дзе магу сустрэць іншых беларусак і чымсьці парэлэйціцца [от английского «relate», что значит «ощущать связь» – прим. ред.].
Толькі пасля некалькіх тыдняў адаптацыі мы з сяброўкай пачалі даведвацца пра квір-актывізм і квір-прасторы ў горадзе
Спачатку я прыехала ў Вільню. Пасля пераезду пачуцці былі вельмі розныя, але адным з моцных было такое: зараз у мяне ёсць магчымасць рабіць тое, што не могуць людзі ў Беларусі, таму трэба рабіць «за себя и за того парня».
Месцаў і прастораў аказалася зусім няшмат, але мы з сяброўкай марылі, як будзем рабіць свае клёвыя івэнты. Потым сяброўка з’ехала. Потым з’ехала яшчэ адна.
Быў месяц, калі я адчувала сябе вельмі самотна не тое што ў квір-ідэнтычнасці, а ва ўсіх ідэнтычнасцях адразу. Тады ў мяне скончыліся словы. Яны паціху скончваліся з 20-га года, але ў гэтыя месяцы я быццам бы сапраўды не магла нічога казаць.
Заводзіць новыя знаёмствы з небеларускамі не было ніякага жадання, а з беларускамі – сілаў.
Потым мяне ўзялі на вучобу па польскай праграме, і трэба было пераязджаць ў Варшаву. Я была разбітая навіной пра абавязковы пераезд, бо за гэты час да Вільні ў мяне нарадзілася моцная закаханасць.
У Варшаве жывуць мае цудоўныя сяброўкі-квіркі. Гэта адзінае (акрамя вучэбнай групы) кола людзей, з якім я кантактую. Ведаю, што ў Варшаве адбываецца шмат івэнтаў як беларускіх, так і польскіх актывістак, але мне складана інтэгравацца ў новае жыццё. Мне не хочацца думаць, што я ў Варшаве на гады, што давядзецца будаваць будучыню тут. Я думаю, што я тут, пакуль існуюць такія абставіны.
У Варшаве хочацца быць у сваёй ціхай нары з сяброўкамі, і каб ніхто не чапаў: ні мінакі на вуліцы, ні людзі на прыпынках, ні суседка па пакоі. Зараз маё сацыяльнае жыццё складаецца з паходаў на вучобу, каворкінгаў з сяброўкамі і сустрэчамі ў іх дома.
Я заўсёды жыву з думкай, што хочацца трошкі адпачыць, а колькі гэтае «трошкі» сапраўды можа заняць, ніхто не ведае.
Мы з сяброўкамі паспелі разведаць некалькі прыемных кавярняў, у якіх разам працуем, квір-фрэндлі бар. А таксама інклюзіўную прастору, дзе знаходзяцца офіс музею, кавярня і ўкраінская культурная ініцыятыва.
Раней я любіла будаваць адносіны. Зараз маё будаванне — ў смолтоках з барыста, пасля якіх няма трывогі. Лічу такое поспехам. Не ўяўляю, калі шчыра, як людзі ў эміграцыі знаходзяць сілы на сапраўдныя адносіны, бо ў мяне часцей за ўсё няма сілаў нават устаць з ложку.
Калі я кудысці ішла ў Менску, то не была ўпэўненая, што дайду і што вярнуся
Апошні год у Менску маім месцам сілы была «Карма». Там кожны вечар панядзелка можна было трохі выдыхнуць і зняць з сябе ўсё: трывогу, страх, маску на твары. Можна было сустрэць сяброў і адчуць радасць. Яшчэ часам было вельмі цёпла прыходзіць да сябровак у госці. Але за межамі «Кармы» і сяброўскіх тусовак заўсёды быў толькі жах.
Памятаю, што заўсёды, калі я кудысці ішла ў Менску, то не была ўпэўненая, што дайду і што вярнуся. Зараз такога няма. Я магу не толькі думаць, але яшчэ і абмяркоўваць свае думкі ўслых ў публічных месцах. Гэта дасюль уражвае.
Наста, 39 лет, Краков
Я осознала себя лесбиянкой в 34 года. К тому времени у меня был 13-летний опыт брака с мужчиной, двое детей, что делало принятие своей идентичности сложным.
Помню, как сказала сама себе, что гетеросексуальной в нашем обществе быть безопаснее. Окружение тоже реагировало по-разному: одни поддерживали, другие говорили, что брак и материнство делают меня как минимум бисексуалкой.
В Минске было квир-сообщество, в котором было много общения.
А в эмиграции очень не хватает мероприятий, пространств и вечеринок с ценностями гендерного равенства
С начала эмиграции я жила в Киеве, потом переехала в Краков. В Киеве мы с женой сходили на лесбовечеринку, но нам не отозвалось. Пространство было очень гетеронормативным, посетительницы в смысле внешности и принимаемых на себя ролей выразительно делились на два типа: феминнные и маскулинные.
Приятным и поддерживающим в Киеве было общение с активистками из «Инсайта», которые предоставляли нам с женой площадку, если мы что-то делали. Также мы были в контакте с ними по поводу «Женского марша» и Прайда. Но это снова про активизм, а именно квир-тусовок мы не нашли. Возможно, плохо искали.
Я бы не сказала, что после переезда в Польшу мы целенаправленно искали квир-пространства. Активизм – такое дело, что вот уже год и три месяца мы живём в Кракове, но ни разу не ходили в клуб или на конкретную вечеринку. Я не то чтобы включена в польское или конкретно краковское ЛГБТК-сообщество.
Ощущаю удивительный контраст
При этом я ощущаю поддержку от его существования, и это очень ценно. Все разы, когда я обращалась, получала помощь, будь то найти вписку для беларуски в вынужденной эмиграции или поиск нужной информации.
В Киеве беларуская диаспора была преимущественно с правыми взглядами. Местами это создавало не только дискомфорт, но и небезопасность.
В Польше я ощущаю удивительный контраст. С одной стороны, это католическая страна, где запрещены аборты и нет права на однополые браки, с другой – у фем-квир-сообщества в Польше есть чему поучиться и что узнать. Недавно друзья подарили нам с женой билеты в театр, и там шла пьеса про гея.
Да и просто на улицах, когда я иду с женой, у меня нет страха нападения
Если говорить про активизм в эмиграции, то здесь важно сказать не только про страну эмиграции, но беларуское общество.
В Киеве было небезопасно выходить и на «Марш Жiнок», и на Прайд вне зависимости от национальности. А в беларуском обществе меня «приняли» лишь потому, что я сделала много «полезного». Для меня это про то, что если ты делаешь много, ты полезна, тогда, так и быть, мы скрепя сердце, принимаем то, что ты лесбиянка. А вот по умолчанию, исходя из демократических ценностей, которые так громко отовсюду звучат, ЛГБТК-сообщество у нас до сих пор не принимается большинством.
В Беларуси я не могла быть открытой лесбиянкой не только из-за возможной агрессии со стороны общества, но и из-за давления со стороны государства. В эмиграции есть иллюзия невидимости, может, поэтому мне было проще. Открыто жить для меня легче, но этим я не призываю всех к каминг-ауту – знаю, что бывает много причин его не делать. Но мой выбор был такой, и мне с ним хорошо.
Конечно, у меня есть желание, чтобы в свободной Беларуси была демократия, которая подразумевает под собой равенство. Поэтому большая часть моего активизма направлена на продвижение ценностей гендерного равенства. Где-то это даже информационное обслуживание, но я иду на него осознанно.
Семья – это огромный ресурс, и я рада, что со мной в эмиграции дети и жена
Эти отношения меня наполняют. Друзей у меня не очень много, и сейчас, когда пара, с которой мы очень сдружились, уехала из Кракова, есть ощущение нехватки близких людей. Хочется чувствовать, что вас не двое, а компания, что мы можем вместе сделать что-то более масштабное.
***
HUKANNE — спецпроект Gpress про жизнь ЛБК-сообщества. Мы выросли в Беларуси и продолжаем говорить о своем опыте из разных состояний и точек на карте.
