Я убедила себя, что я не лесбиянка
Приводим выдержки из книги «Она назвала меня женщиной — рассказы нигерийских квир-женщин». В книге опубликованы 25 необработанных рассказов от первого лица, переведённых на английский с языков оригинала.
Эта книга повествует о том, как «трудно воплотить свои мечты и надежды среди ограничений общественных ожиданий и легального терроризма». Книга, опубликованная издательством Cassava Republic Press, вышла в США 12 сентября 2018 года.
Х. А., 30 лет, Абуджа
«Мне приходилось помнить, что мне надо говорить о моей возлюбленной в мужском роде, чтобы никто не узнал, что она женщина… Придумывать какие-то сцены и истории о том, как мы познакомились, и почему я не могла представить «его» никому из своих друзей. Это было утомительно».
Я выросла в обычной семье северных мусульман в Джосе. Мои родители были хорошо образованы и работали на государственных должностях. В доме мы свободно переключались между хауса и английским; у нас было пять спален, где жили ещё семеро моих родных и двоюродных братьев и сестёр. В каждой комнате была двуспальная кровать, и люди всё сновали туда-сюда, так что мы рано научились делиться всем, особенно личным пространством. Мы просыпались в 5 утра, обедали в 14:30, ужинали в 19:00 и ложились спать в 20:00. Я посещала исламскую начальную школу, возвращалась домой на дополнительные уроки, затем посещала вечернюю исламскую школу, чтобы научиться читать Коран и писать по-арабски.
В нашей жизни был удобный распорядок, и нам жилось легко
Я училась в той же школе, что и мои братья и сестры, и я помню, что была влюблена в свою учительницу мисс С., когда училась в третьем классе. Она была красивой. Она была женщиной. Она интересовалась политикой. Не думаю, что она как-то по-особенному себя вела — мне просто нравилось быть с ней в классе и наблюдать за ней, пока она преподавала. Мне нравилось ходить в школу. Я преуспевала, потому что была очень внимательной и всегда старалась порадовать свою учительницу. Став взрослой, я поняла, что я не одна такая, поскольку большинство людей в какой-то момент влюбляются в своих учителей_учительниц. Просто так случилось, что я влюбилась именно в учительницу. Это меня немного разочаровало — я думала, между нами происходило что-то уникальное.
Как бы сильно я ни любила школу, надо мной жестоко издевались, потому что я была юной, маленькой и вообще меня легко было обидеть. Люди знали, что происходит. В школе училась одна высокая девушка, у которой была своя компания. Не помню, чтобы она била меня, но я очень боялась её, и, если она приказывала мне что-нибудь сделать, я тут же подчинялась. Когда нам давали какой-нибудь тест, я спускалась под парту и ползла к ней, пока мои одноклассники давали мне проход. Я передавала ей свои ответы, чтобы она их переписала, а затем ползла обратно на своё место.
Большинство людей в какой-то момент влюбляются в своих учителей_учительниц
Она спрашивала, что я принесла сегодня на обед, и, если ей нравилась эта еда, она отвечала: «Хорошо, я возьму это. А ты ешь моё». Она сказала, что если я буду видеть, что она что-то несёт, то я должна подойти и нести это вместо неё. Так что, когда у неё была с собой сумка, я относила ту к её парте.
Однажды в четвёртом классе, когда мне было лет восемь или девять, я сидела в классе на подоконнике. Она опаздывала. Её машина въехала на территорию школы. Я увидела это с того места, где я сидела. Она вышла со своей сумкой, так что я выпрыгнула в окно, чтобы помочь нести её. Оказалось, что в классе в это время находилась охуевающая от происходящего учительница.
И дальше понеслось. Неприятности были у всех — у большинства людей в классе, у той девушки и её компании, у других учителей_учительниц — из-за того, что они всё это время молчали. За мной начали следить, и это раздражало.
Теперь все знали, что меня буллят, поэтому я уговорила своих родителей позволить мне остаться дома и попробовать сдать общий вступительный экзамен пораньше. Они купили мне анкету для сдачи и записали на дополнительные уроки. Я сдала экзамен и поступила в ту же среднюю школу, что и мои сёстры. Мне было очень радостно!
Мне прямо нравилась средняя школа, потому что там все были настроены очень дружелюбно. Из-за традиций моей семьи я привыкла рано ложиться спать. Поэтому в школе меня часто наказывали за то, что я засыпала во время вечерних занятий.
В наказание меня заставляли прыгать в течение около тридцати минут, чтобы «прогнать сон».
Но в последствии я прослыла дурной славой: я научилась искусству спать во время прыжков.
Так я провела много вечером перед классом: прыгая во сне. После этого я даже не помнила, как шла из класса в общежитие. Как только я добиралась до общежития, я засыпала; через раз даже не раздеваясь, потому что я так уставала.
Я не могу вспомнить первый раз, когда мне понравилась девушка. Я помню много женщин, которые вызвали у меня сильную реакцию. От мисс С. до старшеклассниц, которые заботились обо мне и к которым меня тянуло. Женщины, которые мне нравились, постоянно менялись.
В школах-интернатах Нигерии девушкам разрешается проявлять любовь и привязанность. Некоторая связь, как правило, приемлема. Никто не видел в этом ничего предосудительного. Кого-то особенного в своей жизни мы называем «чоккор» или «лайфи». Иногда эта персона был_а в том же классе, что и ты; иногда он_а был_а в классе постарше. И такие отношения носили романтический характер. Существовала целая система дарения подарков сво_ей чоккор на день святого Валентина.
И вот так мы росли, принимая, что любить другую девушку — это нормально
Это даже поощрялось. У нас был один способ передавать послания через то, как мы носили нашу школьную форму.
Если ты завязываешь пояс задом наперед, это значит, что ты находишься в поисках чоккор. Кто-нибудь могла сказать: «Мне нравится эта девушка». Тогда её подруги подходили к тебе или твоим подругам и спрашивали, есть ли у тебя чоккор. Ты отвечала, что нет, и они говорили: «Хорошо, мы собираемся тебя с кое-кем познакомить. В четверг вечером надень свой лучший наряд, и мы отведём тебя из твоей комнаты в комнату твоей чоккор».
Иногда было просто невозможно догадаться, кто там будет. В других случаях было легче, потому что была какая-нибудь девушка, которая как-то подшучивала над тобой, или делилась едой, или очень часто здоровалась с тобой во время собраний. Тебя приводили к твоей чоккор и оставляли там на ночь. Это было совершенно нормально.
Бывали и драмы, когда какую-нибудь девушку «уводили» от её чоккор. Потом нам рассказывали: «У Амиры были замечательные отношения с Ннекой, но тут появилась Бола, и теперь Амира больше не тусуется с Ннекой. Они перестали видеться на переменах, и теперь она проводит время с Болой». Произошедшее всегда нас шокировало.
На протяжении всей средней школы почти у каждого была своя лайфи, но только у четырех персон были девушки.
Они не просто были влюблены друг в друга — они целовались и занимались сексом
Конечно же, все их знали. Когда ты подросток, ты всё разбалтываешь своим друзьям, и никто не может сохранить секрет.
Когда я была в восьмом классе, случился ужасный скандал из-за того, что две девушки были лесбиянками. Одна была в десятом классе, а другая — в восьмом. Они проводили всё своё время вместе. В какой-то момент они поцеловались, и кто-то об этом узнал_а. Эт_а кто-то рассказал_а кому-то ещё, а т_а кому-то ещё, кто рассказал_а всё школьной администрации. Их обеих отстранили от занятий.
Мне казалось странным, что людям позволено влюбляться, но не делать следующий шаг. Годы спустя люди, знавшие меня по школе, рассказывали мне, какой гомофобкой я была. Я не считаю, что это было так, но моё окружение действительно было гомофобным, и я никогда с ними не спорила. В школе я была уверена, что я не лесбиянка. Чтобы быть лесбиянкой, нужно держаться со своей девушкой за руку, целоваться с ней и заниматься с ней сексом. Я ничего такого не делала. Затем средняя школа закончилась.
Мое детство прошло очень быстро — вот я ещё ребенок, а на следующий день — уже нет. В университете было весело. Учёба давалась мне очень легко. Но в социальном плане было по-другому: мало кто из девушек занимался каким-либо видом спорта на моём уровне, так что я немного выделялась. Не помогало и то, что мне нравилось носить мужскую одежду.
Все, кого я знала, стали супер женственными, и их разговоры сводились к одежде, вечеринкам и бойфрендам. Я не увлекалась одеждой, и мне не нравился ни один парень, но в своем стремлении соответствовать ожиданиям я решила, что мне он обязательно нужен.
Х. был первым парнем, которого я поцеловала. Это не было неприятно. Даже немного волнующе, но, конечно, не особо. Я рассуждала о том, что мы на самом деле не подходим друг другу, и он всегда говорил мне, что мои ожидания основаны на просмотре слишком большого количества болливудских фильмов и что, на самом деле, всё у нас хорошо. У меня были сомнения, но я не хотела всё портить, потому что мне было очень комфортно в наших отношениях.
Он жил и учился в другом городе, и мы виделись раз или два в год. Он был хорошим другом. Мы общались через письма, поскольку тогда ни у кого не было мобильных телефонов. Примерно через три года мы расстались, когда он начал встречаться с другой девушкой из своей школы. Я почувствовала облегчение и быстро отошла от случившегося.
Примерно в то время я много прислушивалась к себе и пыталась понять, что во мне изменилось.
Я знала, что мне нравятся девушки, но я всё ещё была убеждена, что я не лесбиянка
Я решила, что, наверное, с Х. было что-то не так, и мне просто нужно было найти подходящего мальчика.
Это привело к началу моей тусовочной стадии. Я начала ходить на вечеринки каждые выходные и тусоваться со множеством парней, и я с лёгкостью целовалась со всеми подряд.
Я была полна решимости найти того самого человека, с которым я почувствую, что между нами что-то есть. Я целовалась с кучей парней. Мы трогали друг друга очень много и откровенно, но на этом всё заканчивалось. Мои подруги были со мной заодно. Они шутили по этому поводу и помогали мне вести счёт.
Мы перестали считать только когда количество парней перевалило за сто. Из всех этих сотен мальчиков и мужчин никто меня не возбуждал, и я никогда с ними не встречалась. Но такие развлечения помогали мне чувствовать себя нормальной — все видели, что я много целуюсь с парнями, и всем казалось, что я с ними встречаюсь.
Я медленно осознавала, что меня привлекают только женщины, но я пыталась не замечать этого изо всех сил!
Примерно в это же время моя семья отправилась в хадж. Я помню, как изо всех сил старалась избавиться от своей гомосексуальности через молитвы. Возможно, это было моей единственной целью в тот хадж. Я посвящала этому свой намаз, думала об этом во время тавафа вокруг Каабы, во время пути от Сафы до Марвы; я постоянно молилась об этом, стоя на горе Арафат.
Я молилась каждый день, искренне, самозабвенно, чтобы больше не влюбляться в девушек, чтобы больше не быть лесбиянкой. Я больше всего в жизни хотела стать гетеросексуалкой, встретить мужчину, влюбиться в него, выйти замуж и завести семью. Я просто хотела вписаться в своё сообщество, быть хорошей дочерью, хорошей мусульманкой.
Потом я познакомилась с одной девушкой на сайте Hi5. В моём статусе было написано «интересуюсь девушками», и у неё было написано то же самое, поэтому мы начали переписываться и флиртовать. Она сказала мне, что у неё есть парень, что она раньше встречалась с девушками, что она в восторге от женщин с севера и хотела бы со мной встретиться. Я ответила, что тоже очень хотела бы с ней встретиться.
Её звали Н. Она училась в школе и жила в Гане. Мы решили встретиться, когда она приедет ко мне в страну. Я поехала в Лагос, потому что она должна была провести там одну ночь перед вылетом в Кумаси. Мы провели её вместе, а на следующее утро я улетела обратно в Абуджу. Я была так взволнована, ведь я не могла никому об этом рассказать.
Я встретилась с этой девушкой, она была очень милой, ей тоже нравились женщины, ей нравилась я, и она мне тоже, и мы хотели встречаться. Когда она вернулась в Гану, мы поговорили и решили начать отношения.
Мы постоянно болтали по телефону. Я говорила своим подругам_друзьям, будто встретила парня по имени Натан. Примерно через три месяца я купила билет в Гану, чтобы навестить её. Мы договорились, что не будем спешить, но после трёх часов проведённых у неё дома она спросила меня:
«Можно я тебя поцелую?»
Весь мир остановился. Если бы я сказала «да», я бы согрешила. Если бы я сказала «нет», весь мой путь как будто был бы напрасным. Я бы так и не узнала, действительно ли мне нравятся девушки. Она продолжала спрашивать: «Можно я тебя поцелую?» Я отвечала: «Если ты продолжишь спрашивать, я никогда тебе не отвечу». Поэтому она потянулась и поцеловала меня — потом у нас был секс.
И… секс был ужасным. Мне было неловко и очень странно. Я был слишком погружена в свои мысли и как будто со стороны наблюдала, как я занимаюсь с ней сексом. Я слишком много думала обо всём, и меня терзало чувство вины. Мы занялись сексом во второй раз и потом я успокоилась. Мы писали друг другу длинные электронные письма и всё время разговаривали, но больше ничего другого. Я ездила в Гану трижды по разным поводам. Мы целовались, но у нас больше никогда не было секса.
Затем появился Facebook и уничтожил Hi5. Мы все перешли на него и перестали встречаться с людьми, которые могли бы указать у себя в статусе «интересуюсь девушками». Внутренне я приходила к самопринятию. У меня уже случился секс с девушкой. Я знала, что мне точно нравятся женщины, и ни один мужчина этого бы не изменил.
Когда мне было 26 лет, я влюбилась. Я была ооочень влюблена, я так хотела со всеми её познакомить.
Мне хотелось забираться на каждую крышу и кричать о том, как сильно я её люблю
Она была первым человеком, с которым я могла гулять по улицам, держась за руки. Мы бы говорили обо всём и ни о чем; наши беседы были честными и откровенными. Мы были подругами и любовницами. Долгое время всё было идеально.
Я чувствовала огромную свободу, потому что могла любить себя, любить другого человека и не переживать из-за этого. Я не знала, к чему это приведёт, но мне было хорошо. Я хотела продолжать и разбираться по ходу дела. Вскоре после того, как мы с ней стали открыто говорить о наших отношениях, я съехала из дома и начала жить с соседкой. В глубине души я знала, что не смогу прятать свою идентичность. Я размышляла о камин-ауте и понимала, что, скорее всего, потеряю после этого друзей_подруг и семью.
Я уже жила двойной жизнью: свободной и непринуждённой, когда я была со своей девушкой, скрытной и грустной, когда возвращалась домой или на работу.
Я чувствовала, что задыхаюсь
Я больше не могла притворяться, поэтому я начала разрывать связи со многими людьми. Я перестала проводить время с подругами_друзьями и погрузилась в работу. Я говорила им, что я очень занята. Я путешествовала, никому об этом не рассказывая, и проводила вдали от дома недели. Я решила, что отгорожусь от всех, прежде чем кто-нибудь сделает этом первым_ой. Я даже перестала общаться со своей семьёй и сказала им, что мне нужно быть взрослой.
Однажды в 2012 году я отправила сообщение своей маме: «Я хочу познакомить тебя со своей девушкой, и не смей делать удивлённый вид».
С замиранием сердца я ждала её реакции. В глубине души я была готова к самому худшему. Она ответила: «А откуда она? И когда уже ваша свадьба, девчонки?»
Я ответила:
«Женщина, сбавьте обороты. Я сказала «подруга», а не «невеста»
Не записывайте нас в молодожёны раньше нужного». Я была ошеломлена. Я сделала скриншот и разослала его всем своим квирам. Я была в шоке, но при этом испытала облегчение и радость. Теперь я знала, что моя мама — самый удивительный человек в мире.
Затем перенесёмся в 2014 год, когда был принят закон о запрете однополых браков. Я была так зла из-за того, что он был принят, что написала статью о своей жизни лесбиянки в Нигерии и заявила, что закон не может криминализировать сексуальность. Как только я опубликовала её, всё изменилось. Последовало много оскорблений, онлайн-издевательств и угроз. Какой-то тупой полулегальный совет-хисба из моего штата подал заявление, чтобы начать мой розыск и привлечь меня к ответственности.
Моя мама очень злилась на меня. «Как ты могла? Как ты посмела? Как ты могла сказать, что ты лесбиянка?»
«Почему ты так себя ведешь?» – спросила я. — «Мы обсудили это уже много лет назад, и тебя всё устраивало».
«Я сожалею о том дне, когда ты появилась на свет», – сказала она мне. — «Ты меня разочаровала. Теперь ты мне не дочь».
Мои сёстры спрашивали: «Почему ты так поступаешь с ней? Ты пытаешься убить её?»
Я спрашивала их: «А как я должна поступить? Забрать свои слова обратно? Солгать? Просто скажите, что вы хотите от меня услышать? Потому что это всё равно ничего не изменит».
Вся семья просто помешалась.
Все звонили мне, пытаясь «вразумить меня»
Они хотели, чтобы я взяла свои слова обратно и сказал им то, что они хотели от меня услышать. Они присылали мне проповеди и священные писания, чтобы заставить меня измениться.
Я перестала отвечать на их звонки и на их сообщения. Но чтобы успокоить их, я говорила им, что я лесбиянка, но никогда ни с кем не встречалась. Я думала, что им будет легче, если они будут думать, что у меня никогда не было секса с девушкой.
Всё это время только моя младшая сестра поддерживала меня. Она спрашивала: «Что всё это значит? Как ты жила всё это время?» Я отвечала: «Ну, вот так вот. Врала, притворялась и прикидывалась. И я устала. Я лесбиянка, и это не изменится». Она спросила меня, почему я никогда не рассказывала ей об этом, а потом просто выслушала все мои переживания, пока я разглагольствовала о том, как же мне было тяжело. Она продолжала говорить со мной по телефону и плакала вместе со мной, и я чувствовал себя очень виноватой. Ей едва исполнился 21 год, все её друзья говорили об этом, и я ничего не могла сделать, чтобы защитить её от шквала ненависти, который обрушился и на неё.
Перевод – Антон Климович
HUKANNE — спецпроект Gpress про жизнь ЛБК-сообщества. Мы выросли в Беларуси и продолжаем говорить о своем опыте из разных состояний и точек на карте.
