Путь аромантика: каково быть квиром и не понимать, что такое «любовь»
В моей юности культура убедила меня в том, что я монстр.
И не потому, что я был небинарн_ым, трансгендерн_ым ребенком с аутизмом, котор_ый никогда не чувствовал себя комфортно в теле девочки. А потому, что я вырос в чрезвычайно консервативной христианской семье, и есть кое-что похуже, чем быть трансгендерным человеком в религиозной семье… Что-то более «зловещее».
В детстве я не мог понять, что такое любовь. Я слышал слово «трансгендер» — случалось, его могли прошептать украдкой, — но, пока я рос, мне не доводилось слышать слова «аромантик».
В подростковом возрасте я был уверен, что в этом мире я так_ой од_ин. Наша культура одержима идеей любви. Для многих людей любовь — это смысл жизни и движущая сила вселенной. Истории любви преследуют нас повсюду: начиная от сказок, которые рассказывали нам родители, и заканчивая классической литературой, которую мы читали в школе. Любовь — главная тема большинства популярных песен. Любовь — это суть христианства и многих мировых религий.
Но что, если все эти разговоры о любви для тебя не актуальны? Будут ли тогда тебя вообще считать человеком?
Я боял_ся задавать себе эти вопросы.
Дело было не только в том, что стандартные романтические отношения со свиданиями и ужинами при свечах казались мне скучными. Само слово «любовь» сбивало с толку. Так называют очень разные, иногда противоречивые модели поведения — люди используют слово «любовь» даже для оправдания насилия.
Впервые я встретил другую персону, которая разделяла мое непонимание любви, когда мне было семнадцать лет. Мы познакомились в паблике про наш любимый научно-фантастический сериал. У нас обо_их аутизм и у нас много общего. Я был очень рад наконец-то встретить кого-то, похожего на меня.
Она жила в России, в Санкт-Петербурге. Я жил в Украине, в Донецке. Я никогда не чувствовал с кем-либо другим такой же близости, как с ней. Она стала моей женой. Мы официально поженились в Дании, и это было непросто. Тогда мы жили в Санкт-Петербурге — Россия не признавала однополые браки и не признает по сей день.
Мы отправились в другую часть земного шара не из-за «любви”, а из-за правовой защиты, которую брак дал бы нам в любой стране, признающей однополые союзы
ЛГБТК+ активист_ы часто говорят о том, как важно принимать любовь во всех ее формах, чтобы лоббировать право на однополые браки. По какой-то причине многие активист_ы считают, что нужно испытывать какие-то «правильные» чувства, чтобы заслуживать равенство. Такой подход еще больше демонизирует нас, аромантичных людей. Честно говоря, мне было гораздо легче сделать камин-аут как транс-маскулинн_ому небинарн_ому человеку, чем открыто говорить о своей аромантичности.
Только за последние шесть лет я почувствовал, что ситуация с общепринятым пониманием аромантичности стала улучшаться. О нас по-прежнему существует множество неверных представлений. Например, люди ошибочно полагают, что все аромантичные люди — асексуальные нейроотличные квиры. Это относится к некоторым из нас, но не ко всем.
К счастью, аромантичные люди стали более видимыми. В интернете и оффлайн появляется все больше групп для аромантичных людей. Наконец-то я вижу, что в книжных магазинах стоят книги об аромантичной жизни. Мне приятно видеть, что новое поколение подростков идет на прайд со значками цветов аромантического флага, и я надеюсь, что они никогда не столкнутся с такой дискриминацией, с какой столкнул_ся я. Новые поколения аромантичной молодежи заслуживают лучшего.
Даже с учетом этих улучшений аромантичность по-прежнему остается в некотором роде запретной темой. Но это должно измениться. Нет ничего плохого или неправильного в том, чтобы быть ароманти_ком. Мы заслуживаем такого же уважения и счастья, как и все остальные.
Айман Экфорд
Перевод – Антон Климович
HUKANNE — спецпроект Gpress про жизнь ЛБК-сообщества. Мы выросли в Беларуси и продолжаем говорить о своем опыте из разных состояний и точек на карте.
