«Когда я забеременел»: трансгендерный мужчина об опыте родов

Когда я начал встречаться со своим бойфрендом, то оказалось, что у нас есть интересное совпадение: мы оба очень хотим детей. Чтобы мой организм стал способен к зачатию, я остановил гормональную терапию. К тому времени я колол дорогой препарат, который позволял делать укол не раз в месяц, а всего раз в 12 недель.

Поэтому потребовалось ждать почти год, чтобы организм пришёл в нужное для зачатия состояние. Это достаточно долго: например, если колешь гормоны один раз в месяц, то способность к зачатию восстанавливается уже месяца через два. Правда, даже тогда лучше не беременеть сразу, а подождать, чтобы избежать выкидыша: для прикрепления яйцеклетки и эмбриона в понадобится больше «женских» гормонов.

Итак, мы начали делать ребёнка. Так как я человек целеустремленный, то превратился в «овуляшку». Заказал себе 60 тестов на овуляцию и составил целый «бизнес-план» с графиками, чтобы всё получилось. Знаю, что некоторые беременеют с первого раза, но у нас зачатие произошло именно в математически высчитанные «правильные» часы.

Один мой знакомый беременен уже третьим ребёнком. Он стал самым первым мужчиной, родившим в Израиле, и сделал из этого шоу: рожал чуть ли не в прямом эфире по телевизору. За это он получил какие-то нереальные деньги: 300 тысяч шекелей, на тот момент это было около 6 миллионов рублей. Но сам я на такое ни за какие деньги бы не пошёл. Сейчас я знаю пятерых израильских трансмужчин, которые родили, и я был третьим. Мои знакомые придают свои истории огласке, чтобы заставить государство быстрее реагировать на наши потребности. В Израиле ты можешь достучаться до кого угодно: ты можешь устроить митинг, можешь написать депутату на фейсбуке — и это срабатывает. В США сейчас гораздо проще: у них куча материалов и видео о том, как проходит трансгендерная беременность.

К беременности в Израиле относятся отлично, и к трансгендерным людям тоже, ни один врач глазом не повёл. В течение беременности мне пришлось дважды лежать в больнице, и каждый раз мне выделяли отдельную палату, чтобы я не чувствовал дискомфорта в общей. Еду мне тоже приносили прямо в палату и весь персонал был невероятно бережным.

О трансгендерных людях тут заботятся: например, Израиль — единственная страна в мире, где транслюдям платят пожизненную пенсию, 1200 евро в месяц. Правда, сейчас я открыл бизнес, и поскольку мой доход превышает пенсию, её у меня забрали. Ещё многие компании в Израиле нанимают на работу транслюдей, которые пока ещё только ждут решение о смене документов: они работают продавцами, кассирами, официантами, этому здесь никто не удивляется. Жена мэра Тель-Авива занимается инициативами по поиску такой работы. Здесь есть огромный ЛГБТ-центр, а сейчас ещё открывают центр для трансгендерных людей на базе больницы, где работает мой эндокринолог, главный по трансвопросам в городе. В новом центре можно будет получить, например, психологическую поддержку.

У меня были «прекрасные» «естественные роды», которые я никому не посоветую. Я рожал в воде и без обезболивания — почему-то решил, что больно не будет. Это была ошибка: если предварительно отказался от анестезии, то делать её в процессе уже поздно. Роды начались в три часа ночи, а самый треш был в районе семи-десяти утра. Врачи сказали, что всё прошло быстро — но мне показалось, что это длилось вечность. Тем не менее у меня была хорошая палата с бассейном, джакузи и душиками, а ещё прекрасная доула (специалистка, оказывающая поддержку рожающему человеку в процессе родов. — Прим. ред.), которая делала мне массаж. Также доула делала со мной специальные дыхательные упражнения, которым я предварительно обучился на курсах подготовки к родам — и это было единственное, что меня спасло, иначе бы я, наверное, бегал по потолку.

Когда я говорю готовящимся к родам друзьям «Берите доулу, это суперкруто», иногда они отвечают «Ну это незачем, к нам подружка придёт». Блин, это такой уровень боли и стресса, что подружка вас не спасёт. Кстати, услуги доулы и стоимость палаты покрываются страховкой, а ещё для младенца ничего не нужно покупать, всё выдают: и памперсы, и одежду.

Во время беременности я беспокоился: «А вдруг вдруг меня накроет материнский инстинкт и всё изменится? Вдруг я пойму, что мое “предназначение” — это “яжемать”?». Ведь гормоны могут очень сильно воздействовать, и какой я буду? Но ничего подобного не случилось: я себя чувствую стопроцентным папой. Да, я супервнимательный, суперзаботливый, но я не могу писать посты в инстаграме о том, как смотрю на пяточки и плачу — у меня этого нет. То есть я, конечно, смотрю и, конечно, умиляюсь — но просто тому, что надо же, растёт живой человек. Более того, я хочу ещё детей, но уже не хочу их сам рожать.

По закону Израиля родить может только женщина, поэтому после родов происходит интересная процедура. Ты идешь регистрировать своего ребёнка в МВД и тем самым подтверждаешь, что ты теперь юридически «женщина», потому что родил. А затем начинается стандартный суд, который вновь возвращает тебе твой гендер. Своего суда я жду уже год, и всё это время в России я по паспорту мужчина, а в Израиле — женщина. Благо, здесь я не особо пользуюсь документами, потому что работаю на Россию или на себя. Я выезжаю из Израиля по своему паспорту, и меня никто ни о чём не спрашивает, потому что у нас не нужно проходить таможню. А в России я достаю свой российский паспорт и всё.

Со мной работают адвокаты-волонтёры, но их работа обходится мне в 300 тысяч рублей — по израильским меркам это волонтёрство, pro bono: они сами ЛГБТ-товарищи и им интересно. Когда мои собственные документы восстановят, потребуется второй шаг: родивших мужчин записывают в свидетельстве о рождении в графу «мать», и это тоже нужно исправлять. Затем идёт третий шаг: сделать так, чтобы у ребёнка было записано два папы.

О послеродовой депрессии

Последний раз, когда я видел своё тело без гормонотерапии до беременности, мне было 18 лет. Дальше я привык видеть себя в определённом виде, а когда остановил приём гормонов и ходил с животом — видимо, происходил выброс эндорфинов и он компенсировал возможные переживания. Но после родов дисфория вернулась. Я просто-напросто забыл, что когда-то у меня была феминная фигура, а тут она стала просто супер-феминная. Вдобавок перед беременностью я пил таблетки, которые повышают уровень женских гормонов, и это тоже повлияло на мой внешний вид. Ещё я поправился на восемнадцать килограммов.

Также я не сразу вернулся на гормонотерапию: сперва думал, может, нам сразу следующего завести? А в итоге же меня накрыла ужаснейшая послеродовая депрессия. Теперь я не удивляюсь, когда женщины говорят, что хотят выйти в окно. Я замечал у себя именно такое желание — правда, я жил на первом этаже и выходить было некуда.

В депрессии мне начало казаться, что мой партнёр уйдет от меня, ведь теперь он не считает меня мужчиной. Вдобавок из-за ребёнка я не мог никуда пойти, не было времени — только ощущение, что жизнь закончилась, и я абсолютно не реализован, и остался «за бортом» навсегда. Мы стали не партнёрами, а конкурентами за свободное время и пространство. Ребёнок был как горячая картошка: «Я в магазин!» — «Нет, я в магазин», потому что возможность вырваться в магазин — это десять минут тишины. В какой-то момент я осознал, что меня все бесят.

Как и любому родившему человеку, мне было нужно огромное количество внимания и понимания, а партнёр оказался к этому не готов. Ещё у нас не было няни, но она крайне нужна: как минимум ночная, чтобы можно было высыпаться, а лучше круглосуточная. Ко мне приезжала мама, но она любит ходить по выставкам и путешествовать и не хочет сидеть в пелёнках. В итоге за первый год жизни ребёнка мы с партнёром ни разу не оставались наедине.

Мне кажется, многие родительские проблемы решают деньги. Если у тебя есть деньги на няню и путешествия — то можно и троих рожать. Если у тебя есть няня, ты можешь поспать в любой момент. Если у тебя нет няни, ты пытаешься быть хорошим партнёром, пытаешься работать, пытаешься быть любящим и внимательным. Но ты же не всемогущий!

Я пытался представить, как обычная родившая женщина успевает и ребёнком заниматься, и готовить, и убираться, и «за собой следить» — в общем, проходит весь этот цикл шовинизма. А потом у неё наступает эмоциональное выгорание. Женщина оказывается настолько заёбана всем, что ей требуется внимания на пятьсот процентов больше, чем обычно, а её партнёр может просто не понимать, каково это.

Было бы здорово, чтобы мужчины в этот момент говорили: «Камон, не нужно столько делать, я могу сам готовить еду, давай наймём домработницу, давай сходим в кино, давай просто потупим и поедим пиццу». Мне очень жалко вообще всех женщин, у которых есть послеродовая депрессия. И очень жалко, что очень многие мужчины не знают, что нужно делать в этот момент.

Плюс израильских мужчин в том, что они делят с тобой быт: тоже встают ночью, так же меняют подгузники, так же гуляют, так же носят слинги, так же разводят смеси. Мне повезло: мой партнёр очень любит ребенка, он с ним постоянно занимался, сидел с ним. Одна моя бывшая девушка тоже недавно родила и рассказала мне, что её муж только ходит на работу, а после ложится на диван и не помогает, она остаётся одна. С другой стороны, у меня есть друзья, которые могут позволить себе домработницу, няню, и у них всё замечательно, они по очереди спят: один одну ночь, другой вторую.

В какой-то момент я понял, что несмотря на то, что мой партнёр проводит время с ребёнком, заботится о нём и вообще классный отец, у нас всё же разные цели в жизни. Мы приняли решение расстаться. Единственное, что меня расстроило после нашего расставания — что моя идеальная модель воспитания ребёнка в любящей семье нарушилась. Но я уверен, что если родители счастливые — это важнее всего: тогда они смогут делиться всем хорошим и со своими детьми.

Ещё в Израиле не так легко поделить ребенка, и в итоге многих половину недели забирает из детского сада мама, половину недели забирает папа, расходы на ребёнка тоже общие. Это реальное участие в воспитании, не как у нас, и я знаю, что ребёнок не останется без внимания второго родителя. Но, например, переехать жить в Россию или в другую страну вместе с ребёнком я не могу.

Я работаю на удалёнке в российской компании, где о моей трансгендерности почти никто не знает. И когда я забеременел, то продолжал удалённо общаться коллегами. Они знали только, что у меня скоро будет ребенок — думали, наверное, что «у моей девушки».

Когда я рожал, то выпал из рабочего процесса всего на один день. Когда отошёл от наркоза, мне нужно было срочно проверить один макет: я проснулся, проверил и всё. Дальше коллеги знали, что у меня маленький ребёнок дома и поэтому теперь я работаю по вечерам.

У меня есть друзья, с которыми мы общаемся по 15-20 лет, они знают про меня всё и рады за меня. Есть мама. Есть бабушка, ей 85 лет, она тоже всё знает и знакома с отцом ребёнка, но предпочитает делать вид, что ничего не происходит.

Интересно, что в России по документам у меня детей нет, но когда мы с ребёнком летали в Россию, на границе никто не задал вопроса, чей это ребёнок и как он у меня оказался? Я по документам гражданин России, он — гражданин Израиля, и связи между нами, кроме части фамилии, никакой. У меня не спросили ни свидетельства о рождении, ничего, потому что куда вывозят детей, интересует только те страны, к которым эти дети относятся. То есть в Израиле нас проверяют, а в Россим — какая им разница? Гражданин Израиля куда-то прилетел, улетел — ну и пофиг, с кем он.

Когда я был в Москве месяц и ходил с коляской, оценил пандусы под углом 45 градусов. Кто их делает вообще? В метро заходить очень неудобно. Да, есть торговые центры с детскими комнатами и отдельные кафе с доступной средой, но в основном у меня складывается впечатление, что Москва — город для молодых хорошо зарабатывающих людей без детей.

В Израиле все обожают детей. Когда я прихожу в тель-авивское кафе с ребёнком, люди улыбаются, говорят: «О, какой классный малыш!». В Москве же я зашёл в кофейню с ребенком и с собакой, как вы думаете, к кому все сразу бросались со словами «Ой, какой классный!»? К собаке. Я подумал: «Блин».

Я работаю по вечерам. Весь день сижу с сыном, в восемь он ложится спать — мне повезло, что он суперспокойный. Так у меня появляется немного времени, но не всегда остаются моральные силы. Целый день с ребёнком — это стопроцентная концентрация. Всем своим клиентам я сказал: «Ребята, я доступен в определённые часы, изредка могу сделать что-то срочное. Но иногда у меня просто пиздец нет сил, и на первом месте в этот момент у меня диван».

Тем не менее ребёнок круто прокачивает тайм-менеджмент. Раньше мне могло быть тяжело заставить что-то делать и организовать, а сейчас, когда мы идём гулять и он засыпает, я сажусь в кафе, открываю комп и знаю, что у меня есть ровно час, чтобы поработать. И если я протуплю тридцать минут в фейсбуке или в инстаграмчике, то ничего я не успею, поэтому надо быть организованным. Я хочу написать гайд: как растить ребенка и не сойти с ума. Лучше всего, конечно, скопить достаточное количество денег и всё спланировать.