«…Являюсь представителем сексуальных меньшинств, […] допустил оскорбление в адрес настоящих мужчин, защищающих Республику Беларусь от внешних и внутренних угроз».
Эту речь произносит мужчина на видео, опубликованном силовиками в конце сентября. Он заметно волнуется и читает текст по бумажке. Там же перечисляет имена своих партнёров. Вряд ли по собственной воле.
«По жизни являюсь геем», — говорит парень на таком же видео, опубликованном весной.
— Как инструмент дискредитации другого человека аутинг работает наиболее эффективно в тех случаях, когда за него некому заступиться, — говорит квир-активист Андрей Завалей. — Если целью являются люди, которые сами не являются открытыми гомосексуалами. Это значит, что у них отсутствует поддерживающее окружение, которое встанет на защиту чести и достоинства, и аутинг станет сильным ударом для человека.
По мнению Андрея, если человек не скрывает себя, то и в аутинге нет смысла. Кроме того, таким шагом не так легко навредить человеку, у которого есть какой-то социальный капитал. В том числе и этим объясняется, почему на проблему обратили внимание только после последних громких задержаний и «признаний» на камеру.
В западном мире аутинг иногда используют с “благими” целями.
— Допустим, возможен плюс для ЛГБТ-сообщества, если в отношении известного гомофоба приводят доказательства, что сам он является геем. Хотя неизвестно, есть ли в этом действительно польза. Есть ещё одна сторона: когда «аутят» кого-то из наших «союзников», это обоюдоострый меч: с одной стороны, это может навредить его репутации, а с другой стороны, это побуждает нас мобилизоваться и поддерживать друг друга, в итоге укрепляя репутацию. Но эффект от такого шага ты не можешь контролировать и предсказать, слишком много неизвестных переменных. Однозначно говорить об этом мне сложно.
Разумеется, ситуация, когда аутинг делают пропаганда и силовики, совсем другая.
— Это дополнительный стресс для человека, который и так находится в очень уязвимом положении. Например, ты сам готовишься, чтобы в будущем признаться друзьям, близким и семье. А тут у тебя выбивают почву из-под ног, — говорит Андрей. — Это очень сильное оружие, так работает машина репрессий: они ищут наши слабые места, секреты, чтобы использовать их против нас.
Юрист, представитель Координационного совета по юридическим вопросам и ответственный за вопросы юстиции НАУ Михаил Кирилюк объясняет, что как такового термина «аутинг» в законодательстве нет. Но есть, например, принуждение к даче показаний.
— Они не рассказывают про ориентацию человека, он сам это делает на видео. Наверное, нет ни у кого предположений, что он это делает добровольно. Потому что если добровольно — анализировать нечего: человек рассказал о своей жизни — ради бога. Но если под принуждением, то это уже целый спектр статей.
Юрист объясняет: на таких видео человек говорит не только про ориентацию, но и о каких-то вещах, которые с точки зрения силовиков подлежат уголовной ответственности — например, отправка какой-то информации Антону Мотолько, которого власти называют террористом.
Статей Уголовного кодекса, которые при этом нарушаются, несколько: это и превышение власти или служебных полномочий, и статья 394 УК (принуждение к даче показаний путём угроз или шантажа или иных незаконных действий). Уже по этим пунктам возможно до 10 лет лишения свободы, а если доказать факт пыток (ст. 128 УК — преступления против человечности) — то до 25 лет тюрьмы, либо пожизненное, либо смертная казнь.
— Впоследствии, когда будет возможность, необходимо будет опрашивать свидетелей, потерпевшего, подозреваемых, исследовать документы и устанавливать, какое насилие было применено, какие были его мотивы, — добавляет собеседник.
