«Грустно без собачки»: (не)видимость лесбийского развода
Развод — слово, которое я помню с детства. Кажется, оно родом из закромов со скрепами и патриархальными правилами, где брак — «это священный союз мужчины и женщины».
А может, это слово из мира богатых и знаменитых? «Скандал в Букингемском дворце: мир с придыханием следит за разводом принца Чарльза и принцессы Дианы». Мои юношеские симпатии, конечно же, были на стороне Леди Ди. А также на стороне моей мамы, моей несравненной тети Ани, разводившейся аж трижды — Букингемскому дворцу и не снилось, и даже на стороне Ванессы Паради, чьи песни я никогда не любила. Похоже, я полжизни наблюдаю, как разводятся гетеросексуалы, — сомнительное хобби для лесбиянки. Но вот в чем фокус: развод — это не только семейная драма, но и огромная привилегия признания семьи обществом и государством. Это право на раздел опеки, имущества, право на алименты… Это ролевые модели и правовые решения, которыми вы можете пользоваться, если ваши отношения дали трещину. Наконец, это негласное право на сочувствие и признание того, что ваша семья вообще существовала, а ваши чувства при расставании валидны.
В этом цикле я собрала три истории «разводов» в лесбийских и квир-семьях. Это очень разный опыт: юридически, географически и эмоционально… В то же время наша культура объединяет эти истории знаком «отсутствия». Лесбийские истории — это истории, которые живут в неназванном: в фотографиях, которые не назовут «семейными», в годах, про которые скажут «они были подругами». Пусть голоса прозвучат…
И вот первая история
Мы были вместе 10 лет. Когда начинали отношения, мне было 20, а когда расстались, мне было уже 30. Поэтому мы даже после расставания очень близкие друг другу люди. Мы семья – были и есть. У нас все спрашивают, как мы сохранили отношения, а мы такие: «Да мы вообще-то не планировали их прекращать». Мы думали, как мы со всем этим справимся? Как справимся с ревностью, как вообще это будет, когда мы будем с другими? Но у нас не было даже варианта такого – «перестать общаться», понимаешь?
Благодаря этому расставанию мы вдвоем очень выросли. Научились обсуждать: говорить про наши травмы, про претензии друг к другу, про обиды. Нам важно было договориться и объяснить свое поведение, потому что последний год перед расставанием — это был полный п…ц. Наверное, худший год в моей жизни. Сейчас, через столько лет, это естественно, уже так ощущается, «никто ж не умер» — с событиями последних лет, наверное, не станешь сравнивать… Но мне было очень тяжело. У меня очень пошатнулось здоровье: и ментальное, и физическое.
Мы познакомились в нулевых. У нас тогда не было никакого понятия об этичном общении, никакой психотерапии. Естественно, мы «тянули» за собой много всяких токсичных штук, припоминали все время что-то друг другу. А еще мы в то время снимали жилье пополам, и поэтому даже когда нам стало плохо друг с другом, когда мы стали делать друг другу больно – мы не разъезжались. Постоянно делали «шаг назад», ссорились, но не уходили. Даже когда у н_их случился роман на работе. С девушкой, которую я знала, и про которую он_и мне говорил_и, что у них «ничего нет». Был тяжелый год с враньем и выяснением отношений.
За пару лет до этого я смогла потянуть выплаты по ипотеке и к этому времени у меня появилась своя маленькая студия. Мы даже переехали туда вдвоем: в очередной раз пошли на попятную. В этот момент мне уже было проще. Я чувствовала себя безопаснее: у меня есть своя «конура», я остаюсь тут, с кошками со своими. У нашей знакомой как раз освободилась комната. И я начала эти разговоры: «Напиши ей; нет, мы не «еще подумаем»; мы разъедемся в любом случае; мы, если что, всегда сможем «сойтись обратно»; мы должны попробовать пожить отдельно».
Через пару недель после того, как мы разъехались, у нас уже были новые романы. И при этом мы все равно продолжали обсуждать наши отношения, выяснять, кто виноват
У меня начался роман с и_х любовницей – с той самой девушкой с работы, с которой он_и мне тогда изменил_и. Нам было что обсудить: нам обеим целый год мотали нервы. В итоге мы так «наобсуждались», что съехались на пару лет. Когда он_и узнал_и, что меня там «все серьезно», что мы не просто ходим за ручки и в кино, был ужасный скандал, истерика. Конечно, такая травма: бывшие сошлись – «весь мир против меня». Я говорю: «А какие претензии? У тебя ведь тоже уже новые отношения».
Но мы все равно не переставали общаться. Я думаю, что в какой-то степени сохранить отношения нам помогло то, что и_х новая партнерка в целом была не против общения с бывшими. У нее не было ревности ко мне, мы много общались все вместе. Мы даже эмигрировали вместе, чтобы жить поближе друг к другу. А еще у нас, к счастью, не было никакой «дележки». Договорились только сразу, кому какая кошка останется. И даже после того, как мы разъехались, они все равно ощущались, скорее, как общая ответственность: когда «моя» кошка болела, он_и всегда помогал_и, волновал_ись.
Мне кажется, мы так долго были вместе, потому что у нас действительно схожие ценности и взгляд на семью. И поэтому мы продолжили считать друг друга семьей, даже при многократном пи..це, который друг другу устраивали. Мы просто не представляли, как это – быть друг без друга совсем. То есть, у нас, конечно, было какое-то такое более напряженное время. Да и новые романы – тоже было, чем заняться. И_м было трудно общаться с моей новой партнеркой, которая была одновременно и_х «бывшей». Но мы все равно не прекращали общение ни на неделю. Мы как будто обе знали, что пойдем на диалог снова и снова, чтобы попытаться друг друга услышать. Даже если там жесткие обиды: говорили друг другу, слушай, пошли на терапию. Шли, сливались, снова шли. За эти годы мы стали немножко на другом языке разговаривать. Плюс: мы стали жить с другими людьми, стали иначе смотреть на самих себя.
Когда мы жили вместе, нам казалось: вот это все из-за тебя, это вот я живу с таким человеком просто. А потом, когда мы уже расстались и разъехались, он_и сказали мне: «Знаешь, а у меня в новых отношениях случаются те же ситуации иногда, и я понимаю, где я был_и тоже не совсем правы…».
Вот такие диалоги у нас были. Мы еще очень долго после расставания говорили и очень много извинялись друг перед другом: за какие-то ошибки, за свое поведение, за брошенные слова… На расстоянии это все оказалось проще сделать.
Когда мы разъезжались, я была уже год в терапии, а после стала принимать и антидепрессанты. У меня были очень сильные панические атаки, и терапевтка отправила меня к психиатру – сказала, что без препаратов мы не справляемся. А еще у меня всегда были очень стабильные дружеские связи. Я же очень много лет жила в своем родном городе, почти до 30, поэтому у меня всегда было много подруг…
Дружба меня очень поддержала. Мне важно, что я могу быть просто в нулевом состоянии, и мне скажут «приезжай». Что я могу приехать и просто лежать на диване: не разговаривать, не покупать ничего, не готовить, и рядом будет подружка, которая спросит: «Хочешь чай? Давай я заварю. Давай ты хотя бы печеньку съешь перед работой», включит тихонько какой-нибудь сериал и будет меня гладить по спине. Мне важно чувствовать, что есть люди, которые любят меня настолько, что им все равно, веселая я или грустная, общаюсь я с ними или нет. В этом смысле, думаю, и_м было гораздо сложнее, потому что он_и обща_ются только с партнерками: и_х подруги – это все и_х «бывшие». И когда мы расставались, получилось, что у н_их не было такой поддержки, как у меня. Была «бывшая», которая еще до меня, со школьных времен. Потом я стала лучшей подружкой. Сейчас со своей партнеркой они тоже расстались, уже в эмиграции, – еще одна подружка прибавилась.
Чем больше бывших, тем больше «лучших подружек», но у всех же разная потребность в близости…
Мне кажется, лесбиянки чаще разводятся в том числе и потому, что их реже поддерживают семьи. Я не знаю, хорошо это или плохо. На гетеро часто давят, типа «он же не пьет, не бьет, останься». А на лесбиянок наоборот, родители только добавляют обычно: «Когда дети? Когда замуж? Сколько будете еще вместе жить?»… Мне сложно сказать, как это по факту влияет на отношения… Может быть, потому что я в целом не считаю, что расставаться это плохо, да?
У меня, например, мама очень легкий человек в общении, такая суперфрендли со всеми, никого из молодых коллег не отправляет замуж. Но это сейчас. А свои расставания я с ней не обсуждала, потому что в свое время было разное. Это сейчас я уже относительно сепарирована, а тогда еще с мамой созванивалась каждый день. И вот когда мы с моей второй партнеркой уже расстались, мама заметила это и спросила: «А где собачка маленькая?». То есть не «где девушка, с которой мы два года были вместе», а где ее собачка… Типа «грустно без собачки». Детский сад… При этом она хорошо всегда к моим партнеркам относилась – но все равно делала вид, что мы не лесбиянки, а просто такие «еб…тые подружки», которых «мужики обидели», вот они и живут вместе.
Часто люди, которые долго в браке, говорят, что им «жалко разводиться», раз столько уже всего прожито вместе. Мне кажется, у нас тоже такое было. Мы столько лет пробыли вместе, и это было все в таком юном возрасте. Мы много тусили, были у нас какие-то истории, в кого-то мы там «крашились»… И тем не менее это все проходило, а друг к другу у нас оставались чувства, и мы думали, что, вот, «мы больше никого не полюбим». Не знаю насчет «нас никто больше не полюбит» — наверное, в такое тоже бывает легко поверить, особенно в плохом состоянии.
Мне кажется, у нас было больше чувства, что, типа, «мы никого не полюбим больше»
Мы не были вместе из-за того, что «так удобно», из-за жилья или экономии. Мы были вместе, потому что мы очень боялись друг друга потерять. Мы ведь даже на терапию семейную пошли, потому что искали способ – как нам и не потерять друг друга, и не убить. Несколько попыток делали. Хотя это было очень сложно, особенно для н_их. Потому что все еще было «по горячим следам» измены. А это очень тяжело — обсуждать, что ты поступил, как говно. Я понимала, что и_м захочется спрятаться. Но мы пытались.
И потом мы много это обсуждали: что мы не расходились, хотя стоило разойтись, именно потому, что мы не хотели друг друга терять. Нам было непонятно, как нам друг без друга вообще выживать во всем этом говне человеческого существования. Вот такой у меня опыт «развода»… Лесбийский, а не патриархальный.
Милана Левицкая
***
HUKANNE — спецпроект Gpress про жизнь ЛБК-сообщества. Мы выросли в Беларуси и продолжаем говорить о своем опыте из разных состояний и точек на карте.
