Небинарная квир-персона: «Нет смысла в постоянном негативе»
О Диме, которая создает свое пространство в условиях дискриминации.
Дима – яркая и творческая небинарная квир-персона, которая буквально блистает. Ей 22 года, она работает маркетологом в сфере фэшн-индустрии, параллельно является арт-директором и продюсирует съемки.
У Димы был опыт сотрудничества с мировыми брендами – Nyx, Garnier, L’Oréal. Но с началом войны эти компании покинули наш рынок. Пришлось переквалифицироваться – теперь Дима занимается продвижением и работой с белорусскими и российскими брендами одежды. Она рассказала нам о жизни ЛГБТК в Беларуси, поиске зоны комфорта и проблемах квир-комьюнити.
Первая влюбленность и принятие своей нормальности
В средней школе (кажется, это был 7 или 8 класс) я влюбилась в мальчика. На самом деле, задолго до этого я уже ощущала что-то внутри, словно это было частью меня с самого начала.
С момента, когда в детском саду тебя пытаются вписать в рамки «нормальности», а ты не понимаешь, почему тебя не воспринимают такой, какая ты есть. В детском саду я всегда играла в куклы. Если речь шла об играх в дочки-матери или отношения, то визуализировала себя рядом с мужчиной.
Даже читая сказки, я ассоциировала себя с принцессой, а не с принцем
Когда спрашивают, в какой момент я поняла, что мне нравятся мальчики, я задаю встречный вопрос: «А когда вы поняли, что вам нравятся девушки или мальчики?». У меня не было какого-то конкретного «осознания».
Принятие этого пришло в 13 лет – я всегда знала, кто я, но долгое время отвергала это.
Влюбившись впервые, решила больше не обманывать себя
Тогда я совершила каминг-аут перед друзьями и дальше уже пошла разбираться с самоидентификацией.
Признаться своим подругам было несложно, потому что я интуитивно чувствовала, что они меня поймут и не отвергнут. Так и случилось. Сначала об этом знали лишь несколько человек, но, поскольку я довольно яркая и эпатажная личность, мой образ и манера поведения не всегда вписываются в привычные социальные нормы. У окружающих часто возникали подозрения и догадки. Я никогда это не скрывала, хотя вначале и не говорила об этом прямо. Со временем я стала более уверенной и открытой.
С каждым годом я взрослею и чувствую, что страхи не могут управлять моей жизнью — они только мешают быть собой и жить комфортно. Поэтому я становилась все более и более открытой.
На вступительных экзаменах мне сказали: “У вас нет шансов”
Моё окружение менялось, как это обычно происходит у людей — в зависимости от интересов, места работы, проживания.
Но важно то, что я всегда осознанно выбирала людей, которые принимали меня такой, какая я есть, для которых моя ориентация и идентификация никогда не были табу. Эти люди поддерживали меня и разделяли возмущение тем, что в странах СНГ у ЛГБТК-персон меньше прав, чем у других.
Я благодарна своему окружению. За все годы после каминг-аута в моей жизни не было ни одного человека, который бы меня не принимал или не любил. Для друзей моя ориентация второстепенна — мы даже редко об этом говорим. Для них это норма, и я этим горжусь.
Конечно, всё, что происходит в обществе и в стране, оказывает давление
Я не скрываю, что мне здесь некомфортно, как, вероятно, и многим представителям ЛГБТК-сообщества. Но я стараюсь создавать вокруг себя собственный мир, где чувствую себя свободно.
Я не работаю в государственных структурах и выбираю индустрии, где меня принимают и уважают. Стремлюсь сотрудничать с европейскими компаниями и людьми с более прогрессивными взглядами, чтобы минимизировать влияние негатива.
В целом, точечно это меня не дискриминирует, но глобально, конечно, есть проблемы. Например, были сложности с поступлением в университет в Беларуси. Когда мне было 17 лет, я уже была довольно яркой и эпатажной персоной. Любила самовыражаться, носила большие серьги, красилась. На вступительные экзамены в творческий вуз я пришла в таком образе, и мне сразу дали понять, что шансов на поступление у меня нет. В итоге я не сдала экзамены и уехала учиться в Санкт-Петербург, но после двух курсов тоже отчислилась.
Милиция и дискриминация
Год назад я столкнулась с прямой дискриминацией со стороны властей. Меня вызвали в милицию как свидетеля по делу задержанной подруги. Вместо того чтобы просто послушать показания, меня около двух часов держали в наручниках.
Сотрудники милиции издевались надо мной из-за ориентации.
Меня унижали и оскорбляли, называли «п*дором»
Объяснений, зачем они это делают и на каком основании, я не получила — это было просто желание унизить. После этого мне пришлось работать с психологом, так как у меня развилось посттравматическое расстройство. Сейчас я могу говорить об этом с улыбкой, но в тот момент это было очень тяжело.
В этой стране есть люди, которых преследуют, и я делаю всё возможное, чтобы эти ситуации касались меня как можно меньше, но избежать их полностью, увы, не получается.
Это, как я понимаю теперь, больше похоже на самоуправство необразованных милиционеров, которые получают удовольствие от того, что издеваются над людьми. Я слышала истории (хотя и не от первых лиц), о том, как ЛГБТК-подростков, особенно несовершеннолетних, милиционеры могли поймать на улице и отвезти в РОВД, часами их там держать, угрожать. Просто чтобы их запугать.
Меня, к счастью, не посадили и даже не угрожали этим. Всё, что они делали — это было исключительно для того, чтобы доставить себе удовольствие. Им явно нравится ощущение власти, когда они понимают, что могут делать всё, что хотят.
Запрет ЛГБТК в Беларуси
В России приняли закон о запрете так называемой «пропаганды ЛГБТ». Там квир-персон могут арестовать или оштрафовать просто за их существование. Никто точно не знает, что именно попадет под понятие пропаганды: это может быть всё что угодно — даже пост в Instagram, где, по мнению властей, ты неправильно обнимаешь человека своего пола.
Это ужасно и вызывает страх, что в Беларуси всё движется в том же направлении. Уже приняли поправки в закон о распространении порнографии, где под это понятие попадают любые фотографии с участием однополых людей. Я, например, не могу выложить условную фотку с парнем, потому что это будет считаться распространением. Но в России ситуация намного хуже — там могут посадить за то, что идёшь по улице с радужным значком. У нас пока просто нельзя это афишировать.
Недавно у нас была большая творческая съемка, над которой мы с командой работали долгое время. Она получилась свободной по настроению и содержанию — участники взаимодействовали друг с другом очень естественно и открыто. Но из-за новых законов мы не смогли выпустить эту съемку в полной мере: многие кадры, на которых был даже минимальный физический контакт между людьми одного пола, оказались под запретом, так что нам пришлось отказаться от части материала.
А что внутри квир-сообщества?
За последние 4-5 лет многое изменилось. Раньше в беларусском квир-комьюнити были яркие лидеры, активисты, которые боролись за права и делали значительные шаги для видимости сообщества. Но сейчас большинство покинуло страну по понятным причинам.
ЛГБТК-сообщество Беларуси стало рассеянным. Многие напуганы, боятся открыто выражать свою идентичность
Раньше такого не было — ты могла прийти на любую вечеринку и чувствовать себя свободно, но теперь такие мероприятия под запретом. Всё словно угасло, и никто не знает, куда это движется.
Я никогда не была глубоко погружена в квир-комьюнити, и это не зависит от времени или места. Но я чувствую моральную ответственность помогать ему всеми доступными способами. Я всегда стараюсь поддерживать людей, чьи права нарушаются, не только в рамках ЛГБТК-сообщества. Начиная с нашего интервью и заканчивая моей работой, где я пытаюсь привнести какие-то элементы социальной повестки даже в рекламные кампании.Через всё, чем я занимаюсь, стараюсь дать больше информации людям.
Даже само моё яркое присутствие и жизнь в Беларуси — это уже определённое заявление
Одна из больших проблем беларусского ЛГБТК-сообщества — это внутренняя гомофобия. Нужно поддерживать друг друга, быть side by side, но это не всегда получается.
Например, некоторые маскулинные геи всячески пытаются казаться супермужественными, чтобы никто даже не заподозрил, что они геи. Они выбирают себе таких же партнёров, игнорируя или презирая более женственных или манерных ребят, говоря, что именно такие, как они, и создают проблемы и приводят к дискриминации. Это, конечно, идёт из сексизма, из внутреннего непринятия.
Я, возможно, меньше сталкиваюсь с этим, потому что всегда нахожусь в окружении, которое лояльно и уважительно относится ко всем. Я стараюсь не зацикливаться на плохом, особенно со стороны тех, кто не может воспринимать мир шире, кто интеллектуально пониже. Мне кажется бессмысленным тратить энергию на таких людей — если кому-то что-то не нравится, это их проблема, а не моя.
Жить в Беларуси или уезжать?
Нет смысла жить в постоянном негативе, потому что он есть везде, независимо от того, где ты находишься — в Беларуси, в Германии или где-то ещё. Всегда найдётся кто-то, кто попытается тебя задеть.
Что касается тех самых маскулинных геев, изменить их можно только через внутреннюю работу. Как говорил Майкл Джексон: «If you wanna make the world a better place, take a look at yourself and then make a change». Каждый должен начать с себя. Иногда мы сами не осознаём, как транслируем свои внутренние предубеждения, это часто происходит на подсознательном уровне.
Мы с друзьями много рассуждали на эту тему, и я думаю, что всё сводится к одному — нужно научиться быть терпимее и уважительнее к окружающим, даже если ты с ними не согласен.
Что касается будущего, я не вижу его в Беларуси. Но не хочу, чтобы отъезд из страны был вынужденной мерой, я хочу, чтобы это было моё осознанное решение, личный план. Я хочу уехать тогда, когда буду к этому готова — нужно еще, как яблоку, чуть-чуть созреть.
Беседовала Саша Камко
Изображения сгенерированы нейросетью. Промты — Gpress.info
Подписывайтесь на наш Telegram-канал!
ЛГБТК-миграция. Большой путеводитель по переезду в безопасную страну
