Транс-мужчина рассказал, почему бежал из Беларуси
Сегодня в Беларуси транс-люди часто сталкиваются с риском необоснованных задержаний, унизительных допросов и надуманных обвинений. Для силовиков трансгендерность стала поводом для повышенного внимания и подозрений, а самоидентификация человека может быть использована против него.
История Ивана — яркое тому подтверждение. Летом прошлого года Ивана незаконно привезли в отделение милиции, допрашивали с нарушением всех норм, унижали вопросами о его теле и сексуальной ориентации. Милиционеры рылись в его телефоне, просматривали личные фотографии, задавали оскорбительные вопросы, намекая на педофилию. В итоге его уволили с работы.
Иван вынужден был уехать из страны, опасаясь за свою безопасность. TG House поговорил с ним о том, как трансгендерные люди в Беларуси становятся жертвами произвола силовиков и почему это опасно.
— Иван, чем было вызвано решение об экстренном отъезде из Беларуси?
— В июне прошлого года, вечером, ко мне домой пришли сотрудники милиции. Они были в штатском и приехали на неприметной гражданской машине. Сотрудники не предъявили удостоверений, а лишь попросили меня взять телефон и проехать с ними в отделение для беседы. Я был в шоке и не сразу осознал, что имел право не открывать им дверь.
На мои просьбы объяснить причину они отвечали, что это просто «беседа». Сотрудники сообщили, что они из отдела по борьбе с наркотиками. Это вызвало у меня панику и недоумение, так как я не понимал, какое отношение этот отдел может иметь ко мне, и не было даже никаких догадок, почему меня задерживают.
Мы сели в машину и тут они задали мне вопрос: «А ты всегда был парнем?» И я понял, зачем весть этот цирк – видимо, именно то, что я – транс-персона и было причиной их визита. Я не отрицал, что совершил переход, рассказал, что прошел медицинскую комиссию и о том, что два года назад поменял документы.»
— Насколько корректным было отношение к вам милиции после того, как вы рассказали о трансгендерности?
— Следующим их вопросом было: «А у тебя в штанах х… или п…?» Я не преувеличиваю и не меняю слов, спросили именно так. Весь последующий разговор велся в таком же ключе: «А где ты грудь прячешь?», «А подними майку, покажи!», «А что ты стесняешься?». Все это происходило прямо в машине.
Затем милиционеры взяли у меня телефон, стали листать переписки, соцсети, изучали историю браузера, смотрели в общем все, что можно было.
Нашли в архиве мою фотографию, на которой мне 11 лет. Сотрудники спросили: «И что, тебя такую никто не еб..л, что ты решил стать парнем?». Я ответил, что мне на фото всего лишь одиннадцать, а мне в ответ: «Ну и что, в таком возрасте уже сексом занимаются». В моем окружении, к счастью, людей, которые начали бы половую жизнь в 10-11 лет, не было, поэтому мне такие вопросы были непонятны и крайне неприятны. Я рассказываю от этом только для того, чтобы показать уровень нашей милиции.
В какой-то момент мне задали вопрос: «А что ты будешь делать если тебя изнасилуют прямо в машине?»
— Вся «беседа» проходила неофициально, в машине, или вас все-таки доставили в милицейский участок?
— Меня привезли в отделение милиции и там уже разговор коснулся места моей работы. В 2024 году я поменял работу и стал учителем в школе-интернате. Я имею профильное высшее образование, ученики хорошо ко мне относились, с ними я всегда легко ладил, у администрации претензий к выполнению мною своих обязанностей не было.
Сотрудники спросили: «Ты работаешь в школе?», на это я ответил утвердительно, а они такие: «Это плохо, плохо». Я поинтересовался, что в этом плохого, а мне заявили: «Такие люди не должны работать с детьми, мало ли, что ты им там расскажешь. Такие люди как ты могут оказаться педофилами».
— А на предыдущей работе у вас были проблемы, связанные с трансгендерностью?
— Сразу после университета я работал в крупной сети быстрого питания, и, хотя на момент трудоустройства у меня были документы на женское имя, директор представила меня сотрудникам как Ивана и никому про мой переход не говорила. Так что проблем не было.
— Дальнейший разговор в отделении также происходил с оскорблениями со стороны милиции, или в официальном учреждении они вели себя более сдержано?
— Продолжили интересоваться, что у меня между ног, просили рассказать, как я занимаюсь мастурбацией, есть ли у меня половой партнер, как я занимаюсь сексом. Я пытался объяснить им, что вопросы некорректные и к моему задержанию никакого отношения не имеют. На что услышал ответ: «Ну нам просто интересно».
— Оскорбления были вербальными, милиционеры не применяли физического воздействия?
— Попытались. Один из них со словами: «Ну покажи, что у тебя там» схватил меня за ремень брюк. Я на повышенных тонах сказал, чтобы не смел меня трогать. Милиционер отошел в сторону, но вопросы присутствующих типа: «А чего ты стесняешься?», «Ну что такого если ты нам покажешь, что там?» продолжились.
У меня было реальное ощущение, что меня могут раздеть и что-то со мной сделать прямо в участке. В тот момент я боялся за свою жизнь. Считаю, что то, что мне пришлось пережить – это и есть насилие над личностью.
— Чем закончилась та беседа?
— В конце разговора сотрудники сообщили, что поставили меня на какой-то учет, но на мой вопрос: «Что за учет?» мне просто ответили, что это не мое дело. Мне дали бумаги на подпись, это был протокол моего допроса, но, когда я начал читать, мне сказали: «Нет, читать не будешь, подписывай и вали отсюда, если не хочешь проблем». Я подписал и ушел.
— Видимо, конфликт имел продолжение?
— Месяц после разговора все было нормально, меня никто не трогал, я спокойно жил и работал. Но в середине сентября начались новые проблемы: в школу, где я работал, приехали представители прокуратуры и намекнули директрисе, что у меня есть проблемы с законом. Но никаких проблем с законом у меня, кроме необоснованного привода в отделение, никогда не было. Получается, милиция сама создала мне «проблемы».
Директриса сказала, что пыталась меня защищать перед представителями прокуратуры, но на нее «надавали» и поставили условие: или она увольняет меня, или уволят нас обоих. Я ушел по собственному желанию.
Надеялся, что от меня отстанут. Нашел новую работу, но звонки из милиции продолжились – меня снова и снова пытались «пригласить» в участок для беседы. Я понял, что спокойно жить мне уже не дадут. Было очень страшно за себя, я боялся, что меня в любой момент могут посадить. Я участвовал в протестах и летом, когда сотрудники проверяли мой телефон, видели в архиве фотографии с митингов. На тот момент они не придали этому большое значение, но я все время боялся, что они не забыли и это может послужить причиной моего ареста. Ко мне пришло понимание, что ради спокойной жизни придется эмигрировать.
Фото из личного архива Ивана
— Когда вы приняли решение эмигрировать и какие были ваши первые шаги?
— Примерно в середине зимы я начал активно изучать вопрос эмиграции. Я много общался на форумах, консультировался с транс-персонами, уже имеющими опыт переезда.
Огромную помощь мне оказала организация TG House. Они предоставили не только информационную, но и материальную поддержку. Консультировали по выбору страны, помогали с оформлением визы, собрали необходимые документы и предоставили письмо в польское посольство, подтверждающее факт моего преследования в Беларуси.
— Это сработало?
Нет, в визе мне отказали, так как нужны были дополнительные основания. У меня не было возможности дальше оставаться в Грузии, и я решил полететь в Польшу без визы. В Варшаве я обратился к пограничникам, объяснил и мою ситуацию – рассказал, что я – транс-персона, что меня преследуют в Беларуси и что я прошу политического убежища в Польше. Я волновался до дрожи в руках – ведь отсутствие визы могло грозить большими проблемами, но пограничники общались со мной вежливо, без агрессии и даже пытались поддержать. Меня это очень поразило – особенно, если сравнивать с тем, как обращались со мной представители официальных силовых структур в Беларуси. Я написал заявление на получение статуса беженца и заполнил анкету. Вот уже несколько месяцев я нахожусь в Польше.
— Как вы устроились в Варшаве? Какие планы на будущее?
— TG House оказал мне материальную поддержку на время адаптации, помог найти жильё. Сейчас я учу польский язык, планирую податься на программу Калиновского. В 26 лет приходится начинать все с начала, у меня пока нет разрешения на работу, приходится временно бездействовать и только ждать, а это очень тяжело. Но я ощущаю себя лучше, чем в Беларуси, осознаю, что здесь я в безопасности, хотя тревог все равно хватает.
Подписывайтесь на наш Telegram-канал!
ЛГБТК-миграция. Большой путеводитель по переезду в безопасную страну
